Читать книгу "Ночь голубой луны - Кэти Аппельт"

Если ей удастся выполнить план, Доуги никогда не узнает, что она брала его шлюпку.

Кстати, о плане: хорошо, что ей пришла в голову мысль затвердить его наизусть, – ведь в кромешной ночной тьме она не смогла бы разобрать, что там написано на листочке. Вот так-то. Бог надоумил, сказала бы Синь.

Берегиня взглянула на восток.

– Ну, и где же луна? – спросила она вслух, обращаясь к звёздному небу.

«Гав!» – отозвался Верт.

Преданный пёс был готов для неё на всё. Если бы он мог, то достал бы луну с неба. Просто выгрыз бы её зубами, принёс бы своей хозяйке и положил на колени.

Сидя в шлюпке, Берегиня вдруг услышала шум поднимающихся волн. Он доносился с той стороны песчаных дюн. Неумолчный, ровный гул шёл из темноты. Странно, почему она стала различать его только сейчас? Ведь волны постоянно бьются о песчаный берег.

И где, будь она неладна, эта пропащая луна? Внезапно лёгкий ветерок растрепал ей волосы, играючи погладил по щеке и полетел дальше, унося с собой чей-то тихий шёпот:

«Береги-и-и-иня! Береги-и-и-ис-с-сь…»

Девочка схватилась обеими руками за борт шлюпки.

– Слышал? – шепнула она псу.

Верт сидел, насторожив уши и вглядываясь в темноту. Снова повеял игривый ветерок, лёгкий, как листок бумаги.

Это звучало её имя, которое семь лет назад дала ей мама, перед тем как уплыть далеко-далеко. С тех самых пор Берегиня никогда не слыхала о Мэгги-Мэри ни слова. И вот тихий шёпот:

«Береги-и-и-иня! Береги-и-и-и…»

Лёгкий бриз стих так же внезапно, как и налетел, оставив только шёпот. Только её имя.

19

Побережье Техаса похоже по форме на полукружье, на огромную радугу, прильнувшую к солёным водам Мексиканского залива, в которых водятся морские окуни, электрические угри, пятнистые форели, плоские камбалы, медузы-малышки и гигантские медузы-корнероты. Здесь между Галвестоном и Корпус-Кристи вдоль заросших солёных болот тянется узкая полоска песчаного пляжа. Её связывает с большой землёй одна-единственная дорога, сплошь усеянная ракушечной скорлупой, которая ведёт в городок Тейтер, что в десяти милях отсюда.

Но задолго до того как появился Тейтер, может быть, пятьдесят тысяч лет назад, а может, и сто тысяч, а может быть, и целый миллион лет тому назад, здесь, в сотне ярдов от берега, появилась колония устриц. Это было замечательное место для маленькой устричной семьи: тёплые воды, ровное дно, ласковый прибой. Слух об этом славном местечке быстро разнёсся среди устриц, маленькая колония стала расти и превратилась в большую. А устрицы прибывали и прибывали, к старым ракушкам добавлялись молодые, колония становилась всё толще, и выше, и шире. Волны натащили сюда песка и гальки, которые спекались с ракушечной скорлупой, и так образовалась длинная узкая отмель, выступавшая над поверхностью воды. Век шёл за веком, а волны тащили и тащили сюда песок, гальку, ракушки, которые всё новыми слоями ложились поверх устричной колонии. Устрицы в конце концов ушли и создали колонию на новом месте. Но старые ракушки остались. Они спеклись с песком и галькой, образовав устойчивую, плотную структуру, которую в геологии и океанографии называют «бар» или «коса», хотя больше всего это напоминает большую подводную скалу, чем гору рыхлого песка.

Она была там, в ста ярдах от берега, слегка выступая из-под воды. Теперь она называлась скала де Вака в честь испанского конкистадора по имени Альвар Нуньес Кабеса де Вака, который, приплыв сюда в 1528 году из Испании, наткнулся на эту косу, так что в днище корабля образовалась огромная дыра. Корабль стал тонуть, но де Вака вместе со своими людьми, с курами и козами сумел добраться до берега, где его встретили местные жители – люди племени каранкава. Это было почти пятьсот лет тому назад.

Но не каранкава назвали скалу в честь Кабесы де Вака. В конце концов, его корабль стал далеко не первым, получившим пробоину на этом месте. Для каранкава скала оказалась примечательна тем, что здесь было место, где собирались стаи шипохвостых скатов.

И сегодня ночью скаты снова собрались у скалы, как это бывало всегда во время летних полнолуний в течение многих тысяч лет.

Сколько здесь было скатов? Сотня? Тысяча? А может, и больше? Скаты ждали, когда появится луна и её серебристый луч укажет им путь сквозь узкий канал, через Ключ, прямо в самую середину пруда. Его плотное, илистое дно идеально подходило для их целей. Там, меж тонких лезвий травы спартины, что густо растёт на дне, они откладывают яйца. А потом снова устремляются вслед за серебристым лучом в глубокие тёмно-бирюзовые воды залива. Это ритуал, который луна и скаты повторяют на протяжении тысячи, а может, и миллиона лет.

Скаты откладывают яйца в специальных капсулах-оболочках, в мешочках, которые называются «русалочий кошелёк».

Многие считают, что корабль Кабесы де Вака врезался в скалу из-за прелестной русалки, хотя это и не отмечено в вахтенном журнале. Что ж, вполне возможно, учитывая, что история записана в бумагах мореплавателя, которые хранятся в музее Испании целых пятьсот лет – с тех самых пор, как де Вака покинул берега Техаса и вернулся к себе на родину.

На скале Берегиня в последний раз видела свою маму, которая уплывала далеко-далеко при свете миллионов звёзд. Она исчезла так же, как Кабеса де Вака, как племя каранкава.

20

Поставив лапы на колени хозяйке, Верт дышал ей прямо в лицо. Глядя в собачьи глаза, Берегиня шепнула:

– Мы найдём её, дружок. Раз-два – и готово!

Ей вдруг стало легче на душе.

Верт прижался к ней, и Берегиня вдохнула его запах. От него пахло собачьим кормом и шампунем. Это были запахи, оставшиеся после его сегодняшнего обеда и после банного дня, который она устроила ему пару дней назад. К шампуню и корму примешивался собственный, собачье-чесночно-песочно-медовый запах Верта.

Над головой пса виднелись силуэты трёх тёмных домов – единственных, что стояли вдоль Устричного шоссе. Стоя на сваях, они походили на чаек – массивное тело, тонкие длинные лапы. Такие длинные, что вода не доставала доверху во время шторма.

Её дом, в котором она жила вместе с Синь, располагался ближе всех к пруду. Днём он был призрачно-голубого цвета. Впрочем, цвет скорее напоминал серый, чем голубой. Но сейчас, в темноте, цвета вообще не было видно. Там, в её комнате, стояла пустая постель, покрытая матрасом, на матрасе валялась скомканная простыня. А в соседней комнате спала Синь. Спала и не знала, что девочки и Верта нет дома, что оба они сидят на пруду в «Стрелке».

Вспомнив про Синь, она почувствовала, что лёгкость из её души улетучивается. И она прошептала:

– Ну когда же взойдёт луна?.. Эй, луна! – позвала она, глядя вверх, как будто небо могло её слышать.