Читать книгу "Маэстро, музыку! - Вера и Марина Воробей"

– Как это? – Мама строго посмотрела на дочь.

– Ну так… – Черепашка встала и пошла в свою комнату.

Через пару минут в дверях появилась Елена Юрьевна:

– А уроки ты сделала? – Она смотрела на Люсю, слегка склонив голову набок.

– Я не пойду завтра в школу, – спокойным голосом сообщила Черепашка маме, словно речь шла о чем-то само собой разумеющемся.

Люся даже придумала уже причину, ожидая очередного маминого «как это?», но Елена Юрьевна не произнесла больше ни звука. Она просто вышла из комнаты, плотно прикрыв за собой дверь.

«Какой же я ужасной стала! – мысленно сокрушалась Черепашка, проводя рукой по своим коротким, почти как у Влади, волосам. – Лу обидела, Женю обидела, теперь вот и маму еще… А ведь все они любят меня и желают мне добра…» Люся могла сейчас пойти к маме и помириться с ней, но вместо этого она нащупала на столе кассету «Касты», вставила ее в плеер и стала слушать.

9

Она действительно не пошла на следующее утро в школу, хотя проснулась даже прежде, чем прозвенел будильник. Люся слышала, как собирается на работу мама, слышала, как хлопнула за ней дверь. Черепашка просто лежала с закрытыми глазами, притворяясь, что спит. В последнее время манера притворяться вошла у нее привычку: перед самой же собой притворяться в чем-то, в чем-то себя убеждать, что-то себе доказывать.

«К чему все это? Ну, скажи, кому это нужно? Если ты любишь Влади, то наберись смелости и скажи об этом Жене, а если любишь Женю, пошли куда подальше Влади! Только, знаешь, хватит врать всем и самой себе в первую очередь!» – ругала себя Люся, лежа с закрытыми глазами и пытаясь убедить саму себя в том, что она спит.

Пролежав так еще полчаса, она встала и лениво поплелась на кухню, зажгла конфорку и поставила на плиту чайник. Когда тот вскипел, заварила чай и сделала себе бутерброд. И вдруг (как всегда неожиданно!) раздался телефонный звонок.

– Алло, – произнесла Черепашка.

– Алло, Люсь! – Этот голос Черепашка узнала бы теперь из тысячи других голосов. Это был его голос. Голос Влади.

– Да, – ответила Люся и остро ощутила, как часто забилось вдруг сердце. Ладони сразу же сделались влажными настолько, что она едва не выронила из рук трубку.

– Это я, Влади… Слушай, Люсь, ты извини меня, пожалуйста… Ты не могла бы выйти на пару минут к подъезду, – попросил он вдруг.

– К какому подъезду? – совершенно искренне не поняла Люся.

– К твоему. Я стою тут… Давно уже…

– А зачем? – вырвалось у Черепашки.

– Ну, мне это… В общем, поговорить надо. – Тут до Люси дошло, что Влади звонит по мобильнику.

– Так, значит, ты у моего подъезда стоишь? – зачем-то переспросила она.

– Ну да! – неожиданно обрадовался он. – Так выйдешь или нет?

– Хорошо! Конечно. Подожди секунду, – сказала Люся и повесила трубку.

В какой-то непонятной панике заметалась она по квартире, на ходу стягивая с себя пижаму, быстро влезла в первое, что попалось под руку. Это были джинсы и домашняя рубашка в мелкую голубую клетку. Потом она надела ботинки, со странной тщательностью зашнуровала их, накинула на плечи легкую куртку и, с шумом захлопнув дверь, побежала вниз по лестнице.

Влади сидел на скамеечке. На ней обычно по вечерам собирались старушки из Люсиного подъезда. Черепашка со вздохом плюхнулась рядом, и парень, обернувшись, засиял улыбкой.

– Привет! – Влади привычным жестом провел рукой по своим торчащим коротким «ежиком» волосам. – Слушай, тут такое дело… Короче, мне тут в Ростов надо ехать… Ну и вот… Ну я и подумал, что, может, ты бы со мной поехала? А?..

– Ты что?! Как это? – Люся поправила указательным пальцем очки, съехавшие на самый кончик носа. – Я не могу…

– Почему? – Влади сделал вид, что очень удивлен ее ответом.

– Ну, во-первых, меня не отпустит мама, во-вторых, у меня школа, а в четверг еще и съемка, а в-третьих, мне там совершенно негде жить. – «А в-четвертых, с какой стати я должна куда-то ехать?..» – подумала Люся, но вслух говорить этого не стала.

– Ну наверняка ты уезжала в какие-нибудь командировки? – Он вопросительно посмотрел на Люсю, а она в ответ лишь качнула головой.

– И отпускала же тебя мама. Правильно? Вот и в этот раз отпустит.

– Но ведь это не командировка, – возразила было Черепашка, но Влади тут же ее перебил.

– Командировка не командировка… Какая разница? Она же не пойдет к тебе на работу узнавать…

– Моя мама работает там же, на телевидении, но проверять она, конечно, все равно не будет… Дело не в этом, просто не могу же я соврать… – Люся, почему-то чувствуя себя виноватой, опустила глаза.

– Тогда скажи правду. – Он немного помолчал. – А что касается съемок и школы, то на них, я думаю, можно забить, – закончил Влади с неожиданной твердостью в голосе.

– Как это? – отстранилась от него Люся. Она снова поправила очки, хотя те и не думали никуда сползать. – Ну, допустим, школа – это ладно. А вот съемки… Это же моя работа, понимаешь? Меня уволят, если я забью на них.

– Ну уволят и ладно… Подумаешь… – Влади махнул рукой. – А может, и не уволят, пустят какие-нибудь там повторы, и все. Ну должен же у тебя, в конце концов, быть отпуск?

– Здравствуйте. – Черепашка кивнула выходившей из подъезда соседке с третьего этажа и тут же снова опустила голову. Она как будто не слышала того, что только что сказал Влади. А он между тем продолжал упорно гнуть свою линию:

– Ну и потом, мы же ненадолго поедем, а жить у меня будем… Вместе с мамой моей, – поспешно добавил Влади. – Ну так что?

– Я не знаю… – Люся наконец посмотрела на него.

– Давай так: ты подумаешь пока, с мамой посоветуешься, а вечером я тебе позвоню. – Влади медленно встал с лавочки. – Хорошо?

– Хорошо. – Люся тоже встала, и в следующую секунду ее сердце забилось часто-часто. «А вдруг он снова меня сейчас поцелует?» – подумала Черепашка.

Но Влади не поцеловал ее. Пройдя несколько шагов, он обернулся, махнул рукой и сказал негромко:

– Пока.

– Пока, – отозвалась Люся, повернулась и быстро вошла в подъезд.

10

Это мне поручили узнать, куда время течет

и когда в истории начнется новый отчет.

Меня направили туда, где рождается молчание.

Я создан узнать и принести это знание.

Раньше жили в этом месте люди.

Они верили, что конца этому миру не будет,

но стали сбываться древние предсказания.

Все обречены были на скитания.

Люди ушли, не переставая ждать,