Читать книгу "Слепой Орфей - Александр Мазин"

Нет, Анатолия Витальевича Логунова тоже не пальцем делали. И опыт кой-какой психологический имелся. Хуже нет, когда между политическими жерновами угодишь. По нынешним временам даже муки от тебя не останется…

И капитан решил пожертвовать профессиональными секретами. Да, полковник Ситин позвонил ему ночью и приказал, взяв двоих ребят и подготовленные бумаги, ехать в район и произвести расследование. Поскольку у одного очень влиятельного человека пропала жена. Ушла гулять с собакой и не вернулась.

Командировке Логунов не особо удивился. Поскольку влиятельного человека знал. И знал, что с Ситиным тот в приятелях. Но на виллу к богатею не поехал. Не любил Логунов новорусов. Глянешь – и сразу вспоминаешь смешные цифры собственного оклада жалованья. А поехал Логунов в ближайший поселок, к участковому. Уж тот наверняка знает свой криминальный контингент.

Контингент у участкового оказался точно сплошь криминальный. Но надо ж такому случиться, что через десять минут после приезда городских Сидорычу позвонил сосед Стежня. Позвонил насчет завтрашней рыбалки, но заодно поведал: у Игоревича гости. Причем один буквально только что привез бабу, такую пьяную, что на руках несли.

Случай действительно из ряда вон. Явление для Глеба Игоревича редчайшее. Но в глазах соседа – не только не достойное осуждения, а совсем наоборот. Сразу видно, нормальный мужик, свойский…

И дернул же черт участкового за язык! Взял и рассказал байку городским. Думал, посмеются вместе. Но Логунову, блин, не до смеха. Схватился сразу шмон устроить. Тут Сидорыч опомнился и объяснил культурно: Стежень – не Ванька Фарт. К нему вот так запросто не вломишься. Выкинет и по ушам надает. А он, Сидорыч, Стежня поддержит, поскольку – прав законно.

Выматерился оперуполномоченный, а делать нечего. Позвонил начальнику, доложил обстановку и получил команду – ждать. По собственному почину велел одному из своих осуществлять наружное наблюдение. Результатов наблюдение не дало. Если не считать результатом то, что сотрудник замерз как собака.

В шесть тридцать курьер привез ордер на обыск (муженек пропавшей и впрямь оказался влиятельным), а в шесть тридцать пять Логунов с бригадой прибыли сюда, искать тело.

– Так,– произнес великан.– Решили меня поиметь! – нахмурил брови.– Суки! – и тоном пониже: – К тебе, капитан, не относится. Но тело больше не ищи. Спит «тело». Покувыркалось, понимаешь, немного и спит. Вникаешь, оперуполномоченный?

Логунов вникал. И даже исполнился сочувствием с долей злорадства. Вот, значит, такой влиятельный человек, а жену наяривает этот мамонт.

– Аморалка? – спросил с пониманием.

– Какая, в жопу, теперь аморалка? – удивился голый великан.– Ты что, служивый! Вот этого, Вольфыча, в шесть-девятке публично голубизна пидерасит, а он чуть не из койки интервью дает. Нет, капитан, это мне пакость. Если до жены дойдет… – Собеседник Логунова вздохнул.– Ну и ей (жест в сторону потолка) ничего хорошего. Пойдем-ка…

Сотрудники Логунова с обыском пока решили завязать. Разглядывали «доску почета» в прихожей, слушали бубнеж Сидорыча о том, какой Стежень выдающийся человек и доктор. Сам хозяин безмятежно чистил зубы в ванной. Но дверь оставил приоткрытой. Пусть видят господа милиционеры – ему скрывать нечего.

Игоев подтянул трусы, выглянул задумчиво в окно, потом повернулся к Сидорычу.

– Значит, сосед меня с женщиной видел?.. – спросил полуутвердительно.

– Ну-у…

– Сосед как, закладывает?

Участковый мгновенно уловил намек:

– Закладывает, ясное дело.

– И ясное дело, никаких показаний не подписывал?

– Не подписывал. И не подпишет, точно!

– Угу. Ну добро. Доктор, что у нас на утро?

Стежень прополоскал рот, сплюнул:

– Грязь.

– Так. Капитан, я склонен думать, что жена вашего, хм, потерпевшего вернется домой без помощи милиции. Поскольку взрослая женщина, а женщины, хм, склонны… Ладно, не о том речь. Найдется, думаю, денька через три. Ну уж если не вернется, тогда – по закону. А Ситину доложите, что сочтете нужным. Но, прошу, без имен. Вы меня знаете, мне болтовня ни к чему,– и одарил оперуполномоченного значительным взглядом.– Если что – твердо рассчитывайте на мою поддержку. Вопросы есть?

– Нет! – четко ответил Логунов.– Разрешите идти?

Игоев кивнул.

Уже по дороге в город один из сотрудников спросил Логунова:

– Слышь, Толька, а что это за барон в трусах?

– Хер знает,– ответил Логунов.– Шишка. Я его по телеку видел.

– Надо было ксиву спросить… – отметил сотрудник.

– Вот и спросил бы! – рассердился Логунов.– Он бы тебе депутатскую манду сунул, а потом начальству позвонил и потребовал, чтоб тебя раком поставили за неуважение к народным избранникам. Помнишь, как Славку за Гугина дрючили?

Сотрудник помнил, и тему сочли закрытой.

Но для Стежня и «барона» все еще только начиналось…

– Ты умница, Кирилл! – растроганно признал Стежень.– Так сыграл!

– Скорее, просчитал.– Игоев тоже был доволен.– Вижу, человек исполнительный, честный, осторожный в меру – нахрапом не полез, ордера дождался. К мужу тоже не поперся среди ночи. Значит, субординацию понимает. Остальное – дело техники. Как Сермаль учил? Покажи человеку то, что он хочет видеть, и тому не захочется перепроверять информацию. Это как раз пустяки.

– А что не пустяки?

– Та, за кем он явился. У нас с тобой три дня.

– Понял. С чего начнем?

– С Дмитрия.

Вновь запел входной звонок. Стежень дернулся было к дверям – и остановился:

– Черт!

– Спокойней, Глеб,– остерег Игоев.– Форму теряешь…

– Глеб Игоревич! – донесся снаружи дребезжащий женский голосок.– Я вам тут молочка, сметанки кладу. Уж не забудьте, Бога ради, завтра пустое оставить!

– Не забуду, Аглая Никоновна! – крикнул Стежень.– Соседка,– пояснил он.– Коров держит. А я за хлопотами нашими забыл посуду выставить.

– Молоко – это хорошо,– одобрил Игоев.– Пойдем, что ли, водичкой из твоего колодца умоемся…

Морри, зарывшись в прелую листву, прижимался к земле и безуспешно пытался проникнуть в древесные корни и подпитатъся от матери-земли. Половиной себя он понимал, что это невозможно, но вторая половина жаждала, и Морри ничего не мог поделать – только с болезненной остротой чувствовать свою уязвимость. То же, вероятно, ощущает краб, только что выползший из старого панцыря. Но краб просто боится, а Морри обладал разумом, способным осмыслить и многократно умножить страх. И еще понять: придется возвращаться и забирать накопленное за много веков и похищенное ничтожным человеческим существом.

При этой мысли воспоминание об испытанной боли вернулось, Морри содрогнулся, так что даже алчущая его половина на мгновение забыла о вечном голоде, исполнилась страха и обособилась настолько, что Морри-разум вспомнил одно из своих имен. Бурый. Хотя вряд ли это было имя. Его имя…