Читать книгу "Приключения Кроша - Анатолий Рыбаков"

Разве я против восстановления машины? Мне было только неприятно, что это предложил Игорь, а не кто-нибудь другой. Например, Полекутин, который лучше всех разбирается в технике. Полекутин предложил бы это для дела, а Игорь для того, чтобы показать себя.

Я много раз замечал: Игорь затевает какое-нибудь дело, подает идею, подымает шум и треск, а когда все проваливается, виноватыми оказываемся мы. И я не хотел, чтобы это повторилось сейчас.

Это мне и следовало сказать на собрании. Напомнить об идеях Игоря, привести примеры из прошлого. Все бы закричали, что я прав. Игорь с Вадимом остались бы в позорном меньшинстве.

Но собрание прошло. Эту речь я уже не мог произнести. Я пересказал ее в общих чертах Шмакову Петру. Шмаков сказал:

— Плюнь!

Я заговорил с Полекутиным. Он тоже сказал:

— Плюнь!

Полекутина мы называем «папашей», такой он высокий и здоровый. Он и Шмаков самые сильные в классе.

Вскоре я убедился, что никто и не думал о моем неудачном выступлении. Даже Вадим забыл, что я давал ему отвод. Впрочем, Вадим легкомысленный человек.

Вадим помогал теперь Игорю. А Игорь развил бурную деятельность, завел себе еще одну блестящую папку. В нее он складывал бумаги, относящиеся к восстановлению машины. В этих бумагах одобрялась наша инициатива. Игорь был даже в райкоме. Там тоже одобрили нашу инициативу. Однако бумажки не дали, сказали: «Валяйте действуйте!»

Я не понимал: при чем тут бумаги? Нужны не бумаги, а запасные части.

Игорь собирал бумажки, а машина между тем валялась на пустыре. Рабочие начали над нами посмеиваться. Мол, взялись не за свое дело.

Слесарь Коська сказал:

— Комики!

А бригадир Дмитрий Александрович выразился так:

— Артисты.

Я сказал Шмакову Петру:

— Рабочие над нами смеются.

На что последовало его обычное:

— Плевать!

Я пошел в моторный цех к Полекутину.

— Надо что-то делать.

— Что же я сделаю? — спросил Полекутин.

— Как — что? — удивился я. — Ведь ты заместитель по технической части. Надо думать.

— Пусть Игорь думает, это его идея.

— А почему ты молчал на собрании?

На этот убийственный довод Полекутину нечего было ответить.

Тогда я предложил:

— Соберемся после работы и осмотрим этот несчастный драндулет.

После работы мы собрались на пустыре. Я, Шмаков Петр, Полекутин, Гринько из электроцеха, Таранов из агрегатного. Я позвал их, чтобы более квалифицированно решить вопрос.

Мы подняли капот и осмотрели двигатель. Он был грязный, без свечей, без ремня, вообще какой-то пустой.

— Я не могу сказать, в каком состоянии двигатель, — объявил Полекутин, — его надо снять и разобрать.

Мишка Таранов сказал:

— И коробку скоростей надо снять, и задний мост, и передний мост. Снять и разобрать. Тогда мы увидим, в каком они состоянии.

Гринько высказался более определенно:

— На машине нет никакого электрооборудования.

А Шмаков Петр сказал:

— Щиток сняли.

Действительно, на том месте, где полагалось быть щитку, торчали голые провода.

— И подушки сперли, — добавил Шмаков.

Сидений в кабине не было.

Мы начали думать, что нам делать.

Я предложил:

— Давайте составим дефектную ведомость.

Дефектная ведомость — это такая ведомость, в которой указаны все дефекты машины.

— Где мы ее возьмем? — спросили ребята.

— Сейчас достану, — ответил я и пошел в гараж.

В верстаке у Лагутина я видел пачку таких ведомостей. Они напечатаны типографским способом. В них перечислены все части автомобиля. Надо против каждой части поставить галочку: годная эта часть или негодная. Очень здорово придумано.

В гараже никого не было, все ушли на обед. Я открыл верстак и увидел там пачку ведомостей. Но когда я поднял эту пачку, то увидел под ней два подшипника. Те самые, которые позавчера мы с Лагутиным должны были поставить на машину и про которые Лагутин сказал, что поставит сам. Это были именно те подшипники в той же промасленной бумаге. Рядом лежал бланк требования, по которому я получал эти подшипники на складе.

Как же так? Ведь машина уже вышла из ремонта, а подшипники лежат в верстаке. Значит, Лагутин забыл их заменить. И машина вышла из ремонта со старыми подшипниками. Халатный человек этот Лагутин.

Я вернулся на пустырь. Возле наших ребят стоял шофер Зуев.

— В этой машине толку не будет! — сказал Зуев. — Легче новую собрать.

Удивительная особенность шофера Зуева заключалась в том, что он был всегда небрит. Если человек не бреется совсем, то у него вырастает настоящая борода. А если он хоть редко, но бреется, то в какой-то день он должен быть выбритым. А рыжая щетина Зуева всегда была одной и той же величины. Не увеличивалась и не уменьшалась.

Это был худой, молчаливый человек. Шофер. Но за какую-то провинность его сняли с машины и перевели в гараж. Кажется, даже временно лишили водительских прав. Не знаю точно. Меня он не интересовал. Он был какой-то апатичный. С кем он сошелся, так это со Шмаковым Петром. Они любили разговаривать. Сядут в холодке и произносят по одной фразе в полчаса.

— Пионерский лагерь знаете? — спросил Зуев.

— Конечно! — ответили мы.

— Там стоит другая списанная машина. Куда лучше этой. А за эту и не беритесь.

Зуев ушел.

Полекутин объявил:

— Ничего не выйдет.

И стал доказывать, что восстановление машины обойдется чуть ли не в две тысячи рублей. Полекутин здорово разбирался в технике.

— Почему ты молчал на собрании? — спросил я.

— Тогда я не знал, в каком она состоянии.

— Ага! А ведь я предлагал сначала осмотреть.

— Я не помню, что ты предлагал! — ответил Полекутин. — У тебя вообще не поймешь, что ты предлагаешь. А эту лайбу нужно отправить на свалку.

— Хорошо, — дипломатично сказал я, — раз уж мы ее осмотрели, давайте составим дефектную ведомость.

В дефектной ведомости нам пришлось писать всего два слова: «в ремонт» и «отсутствует».

Двигатель — в ремонт, аккумулятор — отсутствует, коробка передач — в ремонт, динамо — отсутствует. И все в таком духе.

Мы кончили составлять дефектную ведомость. Появились Игорь и Вадим. В руках у Игоря была его знаменитая папка. В руках у Вадима ничего не было.