Читать книгу "Охота на маршала - Андрей Кокотюха"

Не знал Густав Винер и всей предыстории своего вызова в крипо. Сначала был донос на Хейтельмана, и не один. Но особой реакции не последовало: доносить друг на друга для того, чтобы убрать некоего человека со своего места и занять его самому, в рейхе считалось обычной практикой. Тем более что сфера деятельности Хейтельмана находилась не просто под патронатом СС, а курировалась Гиммлером лично. Однако дело решил отчет частного детективного агентства, которое действовало по заказу одного крупного промышленника: Хейтельман, расширяя поле своей деятельности, решил сыграть с ним в те же игры, что и с государством, пообещав выявить несметные залежи железной руды и выбив под этот проект немалое финансирование. Однако, если предыдущая деятельность могла утонуть в бюрократическом море, то долго окучивать частное лицо, к тому же человека, давно бывшего на короткой ноге с бонзами Третьего рейха, не удалось.

Полученный отчет возымел мгновенное действие, повлек за собой ряд тщательных проверок, и деятельность Хейтельмана вскрылась, начиная с генерального округа Житомир. Обрабатывать его принялись в криминальной полиции, после дело вполне прогнозируемо забрало к себе гестапо, но скончался Хейтельман не от пыток – третью степень устрашения не успели даже применить, – он умер, испугавшись одной только перспективы оказаться в руках палача. Но до того времени все же успел расписать в деталях, какую роль во всей этой афере сыграл его помощник Винер. И опровержения самого Густава носили формальный характер: очную ставку следователь Кнопп между ними провести не мог, отвечать же за содеянное кто-то должен.

Вот почему в тот день задержанный Винер не вернулся домой.

Ему предъявили обвинение, отвели в камеру, и, припугнув его перспективой оказаться в гестапо, следователь быстро получил признания, оперативно закрыв дело. Затем Густав Винер оказался в Дахау, но, будучи химиком, попал на «Фарбениндустри»[11], считая, что ему еще крупно повезло. Так он протянул год, и в конце апреля следующего, тысяча девятьсот сорок пятого, вышел на волю вместе с другими узниками, освобожденными американской армией.

Винер мог остаться там же, в Мюнхене, даже предложить свои услуги американцам – он кое-что знал, работая в «Аненербе», и эти знания могли сослужить Густаву хорошую службу. Но его тянуло к семье, о которой он с февраля не имел сведений, известно ему было только о бомбардировках Восточного Берлина, где находился их дом. Поэтому, не встретив особых препятствий, бывший заключенный, а значит, пострадавший от нацистов инженер-химик через три недели после освобождения добрался наконец домой.

Эта часть Берлина уже находилась под контролем советской администрации. Дом, конечно же, не уцелел. Но жена и дети выжили, сейчас обитали в подвале, их кормили русские полевые кухни, и Густав снова понял, как ему повезло – его судьбе теперь мог позавидовать всякий.

Переведя дух и осмотревшись, Винер принял решение, отправился в комендатуру, долго ждал, пока его примут.

А после, поведав немаловажную для собеседников информацию, получил дополнительный паек, крышу над головой для себя и семьи, новые возможности.

До тех пор, пока за ним не пришли, как в тот раз. Только теперь Густаву предстояла еще более дальняя дорога…

Часть первая

Военные трофеи
(19–23 марта 1946 года)

1

Однополчане

Украина, Черниговская область, город Бахмач

Разбрызгивая мартовскую грязь, мотоцикл начальника милиции с ревом подкатил к крыльцу управления.

Гонта, даже через полтора года после выписки из госпиталя упорно не желая считаться с тем, что уже никогда не будет так ловок, как раньше, надавил на педаль тормоза и лихо спрыгнул с седла. Тут же случилось то, что бывало в большинстве подобных случаев: Дмитрий неловко встал на левую ногу, она отдала быстрой тупой болью, которая, впрочем, тут же прошла – разве что капитан на мгновение потерял равновесие.

Беззлобно ругнувшись, Гонта одновременно поприветствовал взмахом знакомого железнодорожника. Тот как раз выходил из располагавшейся недалеко от управы строительной конторы. Она, как и большинство городских учреждений, разместилась там временно. Бахмач, крупный и стратегически важный железнодорожный узел, сильно пострадал уже в первые месяцы войны. А когда выбивали немцев, пробывших здесь два года, от города, в котором Дмитрий родился, вырос и откуда уходил на фронт, не осталось камня на камне.

Комиссовавшись по ранению и вернувшись домой в конце сорок четвертого, Гонта не узнал здесь ничего. Собственно, узнавать-то особо и нечего было – уцелели редкие здания, под бомбами и снарядами разлетелись некогда аккуратные дома и старые уютные, сохранившиеся даже с царских времен здания и усадьбы. Теперь же люди ютились в землянках и наспех, своими руками восстановленных домах, отапливаемых железными «буржуйками». А то и просто приспособленными под печи бочками из-под горючего, в которых, когда стояли холода, огонь поддерживали все время, пока не ложились спать. Кое-кто умудрялся приспособить такой агрегат под плиту. Сверху укладывали плотный лист железа и на нем, раскаленном снизу докрасна, варили нехитрый суп, картошку, словом, все, чем удавалось разжиться для пропитания.

Но когда Гонта вернулся, в разрушенном городке уже вовсю кипели восстановительные работы. И здесь за всех впряглись путейцы. Бахмачский транспортный узел находился на стратегически важном московском направлении. Потому «железку» подняли в первую очередь. При этом железнодорожники вкупе с женским населением занимались в Бахмаче практически всеми строительными работами. Под комендатуру, райком, милицию отдали все чудом уцелевшие сооружения, и некоторое время все местное начальство вынуждено было руководить, как говорили люди, буквально друг у друга на головах. Так же пришлось на первых порах трудиться и самому Дмитрию – ничего другого, кроме должности начальника милиции, ему предложить не смогли.

Из хромого отставника неважный борец с бандитизмом, и Гонта отдавал себе в этом отчет. Однако в его пользу работали два неоспоримых факта. Первый – до войны Дмитрий все-таки послужил в органах. И второй – в милиции, как, впрочем, в любой обезглавленной войной организации, был огромный недокомплект. В подчинении Гонты оказались вчерашние партизаны или такие же, как он сам, комиссованные по ранению мужчины разных возрастов. Они освоили науку бить врага, но в большинстве своем не представляли, чем занимаются правоохранительные органы. Правда, пока не закончилась война, все выглядело проще: действовали жесткие законы военного времени, позволяющие расстреливать на месте преступников всех мастей.