Читать книгу "Смех и смертный грех - Дарья Калинина"

Надежда Сергеевна привыкла к своей значимой роли в жизни семьи. И когда умер ее супруг, даже не подумала от нее отказаться. Впрочем, покойный оставил вдове значительное состояние, которое каким-то чудом не пошло прахом за минувшие десятилетия и частую смену правительства, когда коммунистов отодвинули от власти, а девять десятых населения страны потеряли все свои накопления. Даже в трудный для всех период перестройки бабушке Эдика удалось сберечь накопленные дедом капиталы. И не только сберечь, но и значительно их приумножить.

Надежда Сергеевна вложила все имеющиеся у нее деньги в приобретение так называемых ваучеров, каждый из которых давал россиянину право на выкуп у государства какой-то доли собственности. Ваучеры не пользовались у населения популярностью, люди легко избавлялись от непонятных бумажек в обмен на бумажки вполне конкретные, которых всем в те годы не хватало. И это позволяло с легкостью спекулировать ваучерами. Бабушка действовала среди знакомых и знакомых знакомых, которые в то время нуждались в наличных и потому с удовольствием продали старушке свои ваучеры.

— Знайте уж мою доброту, — вздыхала бабушка, приобретая очередной ваучер. — Последние накопления вам отдаю. А ваучер этот он что… просто бумажка. Только и беру у вас, чтобы не обидеть. Ведь вы же порядочный человек, и в долг вы у бедной старухи взять, конечно, откажетесь. Уж не с моей нищенской пенсией другим людям помощь оказывать. Но вас-то я много лет знаю, как же не помочь в такую трудную минуту?

Таких облагодетельствованных бабушкой оказалось несколько десятков человек, после чего пришла пора вложить ваучеры в дело. Отдать их различным негосударственным фондам, возникающим в те годы как еще один из способов грабежа населения, бабушка не захотела. Она чуяла, что за красивыми рекламными лозунгами кроется обман. Ей удалось вложить ваучеры в приватизацию части НПО, с которым у дедушки были в свое время контакты и директор которого симпатизировал вдове своего старого друга.

Помещения этого научно-производственного объединения находились в центре города, неподалеку от Александро-Невской лавры. Место это было оживленное, и стоимость площадей там была высока.

Однако всех подробностей этой сделки никто не знал. Даже родной сын не был допущен полностью к этим сведениям. Но все знали, что последующие годы, пока страна медленно приходила в себя после политического кризиса, нагрянувшего так внезапно, бабушка безбедно существовала на деньги, получаемые ею от многочисленных арендаторов, устроивших на базе бывшего НПО свои офисы, торговые павильончики и прочие фирмы, приносящие доход им, а следовательно, и Надежде Сергеевне.

Тратила полученные деньги бабушка весьма умеренно, а доход имела приличный. Да еще она разменяла свою роскошную четырехкомнатную квартиру на две поменьше. В одной жила сама с дочерью и ее сыном Игорем. А вторую сдавала.

Всю эту историю Кира слышала и от Эдика, и от Лесиной нынешней свекрови, которая свою собственную свекровь на дух не переносила, считая высокомерной лицемеркой, лгуньей, а может, и кем похуже.

— Своего сына — отца Эдика — она никогда не любила. Он у нее был старший, по справедливости, ему квартира должна была достаться. Но мать рассудила, что сын сам себе дорогу в жизни пробьет. И в семнадцать лет выставила Арсения из дома.

Надо сказать, что Арсений Иванович не пропал. Он выучился, пошел работать, стал хорошим специалистом, получил от предприятия кредит на приобретение квартиры, выплатил его и ныне наслаждался собственной крышей над головой, ни в чем не нуждаясь и даже процветая. Они с женой дважды в год отдыхали на курортах, ели только самые свежие продукты с рынка, раз в три года покупалась новая машина мужу и новая шуба жене.

Но Екатерина Леопольдовна так и не смогла простить своей свекрови того, что она называла жадностью, а Надежда Сергеевна — принципиальностью.

Но каковы бы ни были взаимоотношения между этими двумя женщинами, Кира видела, что и платье невестки Екатерина Леопольдовна кинулась защищать исключительно из желания сделать что-то назло нелюбимой свекрови. В душе мать Эдика тоже осуждала Лесю за излишнюю откровенность наряда. Кира поняла это и по взглядам, которые кидала Екатерина Леопольдовна на Лесю, и по тем нескольким едким репликам, которыми она обменялась со своей сестрой — второй теткой Эдика, и которые подслушала Кира.

Так что слова тети Светы упали на уже хорошо унавоженную почву и побудили Киру к действиям.

«Прости, Леся! — взмолилась она теперь про себя, держа в руках испачканное платье невесты. — Но это я сделала только для твоей же пользы! Ведь иначе ты ни за что не сняла бы это вульгарное платье. А к чему злить новых родственников и настраивать их с самого начала против себя? Тебе в этой семье еще жить».

И Кира постаралась замазюкать платье в воде и мыльной пене как можно больше, причем старательно водила губкой возле пятна, почти не затрагивая его.

— Ну, как у тебя дела?

— Скоро закончу.

— Покажи.

— Что-то оно не очень отстиралось, если честно.

— Ну, все равно покажи.

В голосе Леси не слышалось особого горя. Все же, выходя из душа, Кира была готова оправдываться за испорченное платье. Но Леся, едва глянув, кивнула головой:

— Ну и ладненько. Не отстиралось — и пусть.

— Ты не расстроилась?

— А чего тут такого? Это платье я собиралась надеть один раз в жизни, этот раз уже прошел, к чему горевать? К тому же теперь на платье есть незабываемый автограф. Оно уникально, будет висеть у меня в шкафу до самой моей смерти! Буду глядеть на него и вспоминать этот замечательный день. Вот его предназначение отныне и навсегда!

Слова Леси прозвучали так торжественно, что Кира даже расчувствовалась:

— Леська, если бы ты знала, как я тебя люблю! Мы же с тобой лучшие подруги. Вот только теперь…

— Что?

Кира хотела сказать, что теперь Лесе нечего надеть, чтобы выйти к гостям, но вместо этого произнесла совсем другое:

— Теперь, когда ты вышла замуж, вы с Эдиком официально стали парой, наверное, вы захотите разъехаться с нами?

— Почему? — удивилась Леся. — С чего тебе пришла в голову такая чушь?

— Ну, просто я подумала: у вас теперь семья, скоро пойдут дети…

В голосе Киры звучала легкая печаль. Леся взглянула на нее с недоумением.

— Какие дети?

— Нет, не пойми, будто бы я боюсь появления детей у нас в доме, — поспешно заговорила Кира вновь, — я-то буду только рада, но вдруг вам с Эдиком станет некомфортно, потому что в доме возле ваших детей будут еще посторонние? К нам ведь иногда приходят гости. Я тут подумала… Знаешь, мы с Лисицей могли бы переселиться в соседний коттедж.

— Что об этом раньше времени говорить? — воскликнула Леся. — Когда появятся у нас дети, тогда и поговорим. Пока мы с Эдиком никого не планировали заводить. Может быть, через годик или даже полтора. Надо сначала понять, не изменятся ли наши отношения после брака. А то я слышала много историй о том, как жених внезапно резко менялся после свадьбы — из галантного и милого превращался в тупого и равнодушного.