Читать книгу "Россия выходит в Мировой океан - Александр Широкорад"

Понятно, что морской ценз надо было зарабатывать не в Финском заливе.

С подачи министра иностранных дел A.M. Горчакова поначалу приоритет был отдан Средиземному морю. Новые суда еще не были готовы, и туда пошли морально устаревшие суда.

8 октября 1856 г. из Кронштадта вышла эскадра контр-адмирала А.Е. Беренса в составе паровых судов — корабля «Выборг»[25]и фрегата «Полкан», а также парусников — фрегата «Кастор» и брига «Филоктет». При этом часть пути парусные суда шли на буксире у паровых. В декабре 1856 г. эскадра пришла на Средиземное море.

Фрегат «Полкан» был отправлен в Грецию в распоряжение русского посланника, а бриг «Филоктет» для аналогичной функции — в Константинополь. «Выборг» и «Кастор» несколько недель простояли в Ницце, а затем в Генуе в связи с нахождением там вдовствующей императрицы Александры Федоровны.

Вскоре в Ниццу прибыл и пароходо-фрегат «Олаф». Из Ниццы в Геную он перевез великого князя Михаила Николаевича.

«Выборг», «Кастор» и «Олаф» вернулись в Кронштадт летом 1857 г., «Филоктет» — в августе 1858 г., а «Полкан» — в июле 1859 г.

Замечу, что наряду с судами новейшего типа в России строились и нелепые пароходо-фрегаты, устаревшие еще ко времени Крымской войны. Так, последний пароходо-фрегат «Рюрик» был спущен 21 октября 1870 г. Водоизмещение его составляло 1662 т, а машины имели мощность 300/739 (номинальных/индикаторных) л. с.

Пароходо-фрегаты были созданы, когда еще не существовало винтовых судов. Их громадные колеса не позволяли развивать большую скорость хода под парами и создавали огромное сопротивление воды под парусами. Сражаться не только с броненосцами, но даже с деревянными винтовыми кораблями они не могли. Из-за колес они не могли эффективно использоваться в крейсерской войне.

Пароходо-фрегаты в основном использовались для перевозки Романовых (а число августейших особ к тому времени перевалило за три десятка) из Кронштадта на историческую родину — в Германию, а также для круизов по Средиземному морю. Причем ходить вокруг Европы на пароходо-фрегатах августейшие особы обычно не решались, а прибывали на юг Франции сухим путем. В 1858 г. пароходо-фрегат «Гремящий» был послан из Кронштадта в Архангельск только затем, чтобы перевезти Александра II из Архангельска в Соловецкий монастырь. В том же году пароходо-фрегаты «Олаф», «Гремящий» и «Рюрик» неоднократно гонялись в Данию и Пруссию с менее значительными, но все же «августейшими» особами. Пароходо-фрегат «Рюрик» был построен специально для перевозки «особ».[26]

8 июля 1857 г. из Кронштадта на Тихий океан ушел фрегат «Аскольд» под командованием флигель-адъютанта Унковского. Уже в Атлантике на фрегате открылась течь в колодце, служившем для опускания и подъема гребного винта. В Индийском океане во время шторма открылась сильная течь в рулевом отделении. Течь устранили лишь через три дня, а до этого «60 человек выносили воду ведрами». Во время урагана в ночь с 18 на 19 июня 1858 г. в трюме открылась течь. Вода прибывала по 4 дюйма в час (то есть на 10 см). С большим трудом течь устранили.

Из-за всех неполадок фрегат был вынужден стать на средний ремонт в японском порту Нагасаки.

А 19 сентября 1857 г. из Кронштадта на Тихий океан впервые в истории российского флота пошла целая эскадра под командованием капитана 1-го ранга Д.Н. Кузнецова. Она получила название первого Амурского отряда, в составе которого были корветы «Воевода», «Новик», «Боярин» и клипера «Джигит», «Пластун» и «Стрелок». Российско-американская компания предоставила для них судно снабжения — транспорт «Николай I».

Впервые клипера шли в дальний поход, который с учетом сложности отношений с Англией в любой момент мог стать боевым. Понятно, что шесть быстроходных судов при первом же известии о войне немедленно бы разошлись и отправились в индивидуальное крейсерство, наделав «много шума» на вражеских коммуникациях.

Командир отряда Кузнецов писал о клиперах архангельской постройки: «Во всех портах иностранные морские офицеры любовались наружным видом клиперов… Образование носовых линий превосходное, корветы и клиперы свободно разрезают воду, не претерпевают ударов в носовую часть и на волнение всходят легко. „Джигит“, имея два паровых котла, никогда не уступал в ходу прочим судам отряда с тремя котлами, между тем топлива брал на семь дней, когда прочие клиперы имеют его не более чем на четыре или пять дней. При 24 фунтах пара ход был шесть узлов, а при 45 доходил до восьми-девяти».

Большая часть перехода осуществлялась под парусами. Так, у «Джигита» в 321-суточном плавании от Кронштадта до залива Де-Кастри из 190 ходовых суток лишь 15 суток 9 часов приходилось на долю машины, работавшей преимущественно в штиль и маловетрие.

А вот как описывал жизнь на клиперах известный писатель К.М. Станюкович, который сам служил на клиперах и корветах: «Клипер пришел на рейд накануне, перед вечером, и потому „чистота“ была отложена до утра. И вот, как только пробило восемь склянок (четыре часа), клипер ожил.

Босые, с засученными до колен штанами, матросы рассыпались по палубе. Одни, ползая на четвереньках, усердно заскребли ее камнем и стали тереть песком; другие „проходили“ голиками, мылили щетками борта снаружи и внутри и окачивали затем все обильными струями воды из брандспойтов и парусинных ведер, кстати тут же свершая утреннее свое омовение.

Под горячими лучами тропического солнца палуба высыхает быстро, и тогда-то начинается настоящая „отделка“. Несколько десятков матросских рук принимаются убирать судно, словно кокетливую, капризную барыню на бал.

Клипер снова трут, скоблят, тиранят — теперь уже „начисто“, — подкрашивают борты, подводят на них полоски, наводят глянец на пушки, желая во что бы ни стало уподобить чугунную поверхность зеркальной, и оттирают медь люков, поручней и кнехтов с таким остервенением, словно бы решились тереть до тех пор, пока блеск меди не сравнится с блеском солнца.

Перегнувшись на реях, марсовые ровняют закрепленные паруса; на марсах подправляют „подушки“ парусов у топов. Внизу — разбирают и укладывают снасти. Двое матросов висят по бокам дымовой трубы на маленьких, укрепленных на веревках дощечках, слывущих на морском жаргоне под громким названием „беседок“ (хотя эти „беседки“ так же напоминают настоящие, как виселица — турецкий диван), подбеливая места, чуть тронутые сажей, и мурлыкая себе под нос однообразный мотив, напоминающий в этих южных широтах о далеком севере…

У матросов работа кипит. Они лишь урывками бегают своей особенной матросской побежкой (вприпрыжку) на бак — курнуть на скорую руку, захлебываясь затяжками махорки, взглянуть на сияющий зеленый берег и перекинуться замечаниями насчет окружающей благодати.