Читать книгу "Один день без Сталина. Москва в октябре 41- го года - Леонид Млечин"

А вечером 16 октября 1941 года в одном из кабинетов Совинформбюро сидели начальник управления пропаганды и агитации ЦК партии Георгий Федорович Александров и Мечислав Ильич Бурский, один из постоянных авторов бюро. Бурский позднее описал эту сцену своему родственнику — театральному критику Иосифу Ильичу Юзовскому: «Только что получено телефонное распоряжение о срочной эвакуации, еще полусекретное. Слух, что немцы могут ворваться с часу на час. Отдаются какие-то распоряжения. Лихорадочная атмосфера. Александров достает бутылку коньяку. Пьют из стакана и из крышки графина. Бурский настроен спокойно-фаталистически, а Александров панически. Опьянев, он начинает красноречиво говорить о том, что, вот, мол, как кончаются великие империи… Бурский возражает, что это еще не конец. Александров спорит с ним. Потом, вдруг протрезвев, испуганно замолкает».

Георгий Федорович Александров — известная в ту эпоху (пожалуй, анекдотически известная) личность. Автор учебника по истории западноевропейской философии, он в реальности даже не читал классиков мировой философской мысли. Творческая манера Александрова была известна в Москве. Рассказывали, как он вызывал к себе талантливого молодого ученого и говорил ему примерно следующее:

— Тут звонили из госбезопасности, справлялись о вас. Плохи ваши дела. Единственное для вас спасение — срочно написать такую-то книгу.

Александров запугивает его вновь и вновь и в конце концов получает рукопись, на которой смело ставит свое имя и отдает в издательство. Научные труды и звания помогли ему сделать карьеру в ЦК.

«Вот этого разговора и своей паники, — вспоминал Юзовский, — Александров не мог забыть их свидетелю Бурскому. Затем произошла темная история с осуждением Бурского в штрафники. Судом дергала рука Александрова… Бурский был убит в штрафном батальоне».

После смерти Сталина Георгия Федоровича Александрова сделали министром культуры. Но весной 1955 года в подмосковной Валентиновке открылось «гнездо разврата», где главный идеолог и партийный философ страны Александров, а с ним еще несколько высокопоставленных чиновников от культуры развлекались с женщинами легкого поведения.

Писатель Корней Иванович Чуковский записал в дневнике:

«Подумаешь, какая новость! Но разве в этом дело. Дело в том, что он бездарен, невежественен, хамоват, вульгарно-мелочен…

В городе ходит много анекдотов об Александрове. Говорят, что ему позвонили 8 Марта и поздравили с женским днем.

— Почему вы поздравляете меня?

— Потому что вы главная наша проститутка».

КТО МОГ — БЕЖАЛ

16 октября в 18.05 начальник метро приказал возобновить работу. Через сорок минут пошли поезда. Демонтаж метро прекратили.

Управляющему московским трамвайным трестом позвонил председатель исполкома Моссовета Василий Пронин:

— Почему не работают трамваи?

Управляющий включил центральный диспетчерский пункт. Диспетчер доложил, что на всех конечных станциях трамваи прибывают и вновь отправляются в рейсы.

Но город не успокоился. Ситуация только ухудшалась.

Выполняя указание вождя (сам не решился!), Щербаков по радио обратился к москвичам:

— Под давлением вражеских войск, прорвавших на одном из участков фронта нашу оборону, части Красной армии отошли на оборонительный рубеж ближе к Москве. Над Москвой нависла угроза. Но за Москву будем драться упорно, ожесточенно, до последней капли крови… Самым опасным является паника, чего допустить нельзя… Сохраняйте выдержку и дисциплину! Обеспечивайте порядок! Московские организации обязали всех руководителей торговых предприятий, городского транспорта, коммунальных и лечебных учреждений обеспечивать нормальную работу в городе. Директора и руководители предприятий и учреждений обязаны обеспечить твердый порядок… Товарищи, будьте бдительны! Провокаторы будут пытаться сеять панику. Не верьте слухам! Разоблачайте и задерживайте шпионов и провокаторов!

Свое обращение Щербаков закончил словами:

— Да здравствует Сталин!

Этих слов в подготовленном для него тексте не было. Здравицу вождю московский хозяин сам дописал карандашом. Его выступление было первым голосом исчезнувшей власти. Вечером передали и выступление Пронина. Ждали, конечно, слов Сталина. Но вождь молчал.

В тот же день, 17 октября, Александр Щербаков санкционировал решение секретариата горкома, написанное в спешке и потому не слишком грамотное:

«За неустойчивость в условиях, когда советский народ ведет борьбу с гитлеровцами и которая представляет опасность для партии:

а) Дашко И.И. снять с поста первого секретаря Коминтерновского РК ВКП(б) и исключить из партии;

б) снять с поста первого секретаря Ленинградского РК ВКП(б) Коростылева А.В. и исключить из партии».

17 октября профессор-литературовед Леонид Иванович Тимофеев записывал в дневник:

«Сегодняшний день как-то спокойнее. Тон газет тверже. Немцев нет, и нет признаков ближнего боя. Объявилась руководящая личность: выступил по радио Щербаков, сказал, что Москва будет обороняться, предупредил о возможности сильных бомбардировок…

Для партии и вообще руководства день 16 октября можно сравнить с 9 января 1905 года. Население не скрывает своего враждебного и презрительного отношения к руководителям, давшим образец массового безответственного и, так сказать, преждевременного бегства. Это им массы не простят.

Слухи (как острят, агентства ГОГ — говорила одна гражданка, ОБС — одна баба сказала и т. п.) говорят, что Сталин, Микоян и Каганович улетели из Москвы 15-го. Это похоже на правду, так как развал ощутился именно с утра 16-го. Говорят, что Тимошенко в плену, Буденный ранен, Ворошилов убит. Во всяком случае, сегодня газеты признали, что наши войска окружены на Вяземском направлении. Вчера все шло по принципу «Спасайся, кто может». Убежали с деньгами многие кассиры, директора…

Сегодня говорят о расстрелах ряда бежавших директоров военных предприятий, о том, что заставы на всех шоссе отбирают в машинах все, что в них везут, и т. п. Но очереди огромные. Резко усилилось хулиганство. Появились подозрительные личности: веселые и пьяные. Красноармейцы не отдают чести командирам и т. п. Но части проходят по Москве с песнями, бодро…»

В реальности 17 октября исход из Москвы продолжался.

Кто мог — бежал из города.

«17 октября, — вспоминал Ираклий Иванович Синягин, будущий вице-президент сельскохозяйственной академии наук, — я пошел в районный военкомат. Он помещался в школе, где я учился. Многие комнаты были пусты. Было впечатление, что сотрудники военкомата готовятся к эвакуации. Я добился приема у начальника третьего отделения. Я сказал этому офицеру, что способен носить оружие и прошу призвать меня в армию. Он ответил: «Эвакуируйтесь — такой сегодня приказ!»

Начальник главного управления Наркомата судостроительной промышленности Александр Иванович Шокин, будущий министр электронной промышленности СССР, был после начала войны назначен особоуполномоченным Наркомата по производству боеприпасов на московских заводах.