Читать книгу "Творцы заклинаний - Терри Пратчетт"

Как все просто! Видно, боевой дух посоха куда-то испарился.

Призывая проклятия на волшебников и все их творения, она занесла посох над головой и со стуком опустила в огонь, в самую жаркую часть пламени.

Эск вскрикнула. Звук пролетел сквозь пол спальни и серпом взрезал темный домик.

Матушка была старой, усталой женщиной и не совсем хорошо соображала после долгого и тяжелого дня, но, чтобы выжить, ведьма должна научиться делать поспешные и очень смелые выводы. Матушка еще смотрела на охваченный пламенем посох и прислушивалась к доносящимся сверху воплям, а ее руки уже тянулись к черному чайнику. Она опрокинула воду на огонь, выхватила из очага посох, над которым поднимались клубы пара, и взбежала по лестнице на второй этаж, с ужасом думая о том, что ей предстоит там увидеть.

Эск сидела на узкой кровати, целая и невредимая, но вопящая во все горло. Матушка прижала ее к себе и попыталась успокоить; она не знала точно, как это делается, однако рассеянное похлопывание по спине и неопределенные ободряющие звуки вроде бы достигли цели. Крики перешли в рыдания и, в конце концов, в тихие всхлипы. Матушка разобрала слова “огонь” и “горячо”, и ее губы сжались в тонкую горькую полоску.

Наконец она уложила девочку, укрыла ее одеялом и тихо, крадучись, спустилась по ступенькам.

Посох снова стоял у стены. Матушку ничуть не удивило то, что на нем не было ни одной подпалины.

Она развернула качалку к посоху и уселась, подперев подбородок ладонью. Весь ее вид выражал мрачную решимость.

Вскоре кресло начало само собой покачиваться. Его скрип был единственным звуком в тишине, которая сгущалась, растекалась и заполняла кухню, словно ужасающий темный туман.

* * *

Утром, перед тем как Эск проснулась, матушка спрятала посох в соломенной кровле — от греха подальше.

Эск позавтракала и выпила кружку козьего молока. События последних суток не оставили на ней и следа. Она впервые провела в домике матушки больше времени, чем требуется для короткого визита вежливости. В общем, пока старая ведьма мыла посуду и доила коз, Эск постаралась максимально использовать подразумеваемое разрешение исследовать окрестности.

Вскоре она обнаружила, что жизнь в домике не так уж и проста. К примеру, существовала проблема козьих имен.

— Но у них должны быть имена! — воскликнула она. — У всего есть имя.

Матушка посмотрела на нее из-за округлого, грушевидного бока старшей козы и выдавила в невысокое ведерко тонкую струйку молока.

— Ну, наверное, на козьем языке у них есть имена, — неопределенно пробурчала она. — Но к чему им имена на человеческом?

— Видишь ли… — начала Эск, запнулась и, подумав какое-то время, спросила:

— А как тогда ты заставляешь их делать то, что тебе от них требуется?

— Они просто делают это, а когда я им нужна, они орут.

Эск с серьезным видом протянула старшей козе клок сена. Матушка следила за ней задумчивым взглядом. У коз действительно имелись имена друг для друга, и она прекрасно это знала. Имена были самые разные: “коза-мой-ребенок”, “коза-вожак-стада”, “коза-моя-мать” и полдюжины других, не последним из которых было “коза-которая-стоит-здесь”. Еще козы славились сложной иерархией внутри стада, четырьмя желудками и пищеварительной системой, которая деловито урчала всякую спокойную ночь. Матушке всегда казалось, что называть все это, например, Ромашкой — значит оскорблять благородное животное.

— Эск, — решившись, позвала она.

— Да?

— А кем бы ты хотела стать, когда вырастешь?

На лице Эск отразилось недоумение.

— Не знаю.

— Ну, — сказала матушка, не переставая доить, — как по-твоему, что ты будешь делать, когда вырастешь?

— Не знаю. Наверное, выйду замуж.

— А ты хочешь?

Губы Эск начали было произносить “не з…”, но она поймала матушкин взгляд, остановилась и немножко подумала.

— Все взрослые, кого я знаю, вышли замуж или женились, — ответила она наконец, подумала еще и осторожно добавила:

— Кроме тебя, конечно.

— Это правда, — отозвалась матушка.

— Ты что, не хотела выйти замуж? Теперь настала матушкина очередь задуматься.

— Руки не дошли, — выдавила она в конце концов. — Понимаешь, слишком много других дел.

— Папа говорит, что ты ведьма, — рискнула Эск.

— Правильно говорит.

Эск кивнула. Ведьмы в Овцепикских горах обладали статусом, подобным тому, какой в других культурах придавался монашкам, сборщикам налогов и ассенизаторам. Ну то есть их уважали, иногда ими восхищались, в общем и целом им рукоплескали за то, что они делают дело, которое, если мыслить логически, должно быть сделано, но всем было слегка неуютно в их компании.

— Тебе хотелось бы выучиться и стать ведьмой? — спросила матушка.

— Ты имеешь в виду магию? — глаза Эск вспыхнули.

— Да, магию. Но не огненную. Настоящую магию.

— А ты умеешь летать?

— Есть вещи и получше полетов.

— И я смогу им научиться?

— Если твои родители позволят.

— Отец — нет, — вздохнула Эск.

— Я лично с ним поговорю, — пообещала матушка.

* * *

— А теперь послушай меня, Гордо Смит!

Кузнец попятился в глубь кузницы, защищаясь от матушкиного гнева поднятыми руками. Она наступала на него, возмущенно потрясая в воздухе пальцем.

— Я помогла тебе появиться на свет, болван ты этакий, и сейчас у тебя не больше ума, чем было тогда…

— Но… — попробовал возразить кузнец, отскакивая за наковальню.

— Магия нашла ее! Магия волшебников! неправильная магия, ты понял? Эта магия не для Эск!

— Да, но…

— Ты хоть представляешь, что она может натворить? Кузнец обмяк.

— Нет.

Матушка на секунду умолкла и понизила голос.

— Конечно, нет, — уже мягче повторила она. — Где тебе…

Она уселась на наковальню и попыталась успокоиться.

— Послушай, магия обладает чем-то вроде собственной жизни. Это не имеет значения, потому что.., во всяком случае магия волшебников… — Она посмотрела на его лицо, на котором было написано полное недоумение, и предприняла еще одну попытку:

— Ну, ты знаешь, что такое сидр?

Кузнец кивнул. В этом вопросе он чувствовал себя более уверенно, но не совсем представлял, куда это сравнение может завести.

— Но есть еще спиртное. Яблочное бренди, к примеру, — продолжала ведьма.

Кузнец снова кивнул. Зимой в Дурном Заду все гнали яблочное бренди, выставляя бочки с сидром на ночь на улицу и вынимая лед, пока на самом донышке не оставалось некоторое количество очень крепкого напитка.