Читать книгу "Разлучница - Кристина Леманн"

— Да ты просто завидуешь!

Целые выходные отец не разговаривал с ней. В следующую субботу он отдал ей билет на самолет в Барселону и зарезервировал гостиницу на три недели. Этот молчаливый жест уязвленной отцовской гордости тяжело было назвать подарком. Конечно, он мог позволить себе отправить свою дочь в путешествие, а потом за пивом в каком-то кабачке похвастаться этим. Жасмин понимала, что все это за счет жизненных проблем других людей. Денежная разница между тем, сколько отец выкладывал за машины, и суммой, за какую их у него потом выкупали, и составляла чистый навар. Или же он зарабатывал на том, что позже продавал машины подороже. А времена становились все тяжелее и тяжелее. Так, по крайней мере, было для бедных. Богатым же, конечно, жилось хорошо.

— Мы заберем тебя в Барселоне, — сразу же предложила Николь, когда они снова встретились в понедельник в интернате. — Тебе понравится там, я обещаю. Целых три недели — это же просто праздник!

На самом деле это было сущим адом.

Жасмин невольно вздрогнула. Папка с бумагами соскользнула с ее колен, и ей пришлось нагнуться, заглянув под стол, который отделял ее от какой-то молодой особы, сидевшей напротив с книгой в руке. Она оторвала глаза от книги и покосилась на Жасмин. Тем временем та собирала фотографии и распечатки из интернета между ног совсем незнакомого человека.

— Извините.

— Ничего страшного, — ответила девушка и подала ей лист.

Это была копия одной газетной статьи под названием «Неужели ограбление виллы Тиллеров фикция?». Как сообщалось в статье, полиция провела расследование, чтобы выяснить, насколько правдиво заявление господина Тиллера о том, что в его вилле у горы Турмберг в Карлсруе-Дурлах действительно похищены пять картин. И почему в тот вечер, когда произошло ограбление, у них была выключена сигнализация?

Кроме этой статьи трехлетней давности, никакой другой информации о Тиллерах в досье Рольфа не было. Возможно, имел место совершенно секретный судебный приказ о дальнейшем неразглашении подробностей этого дела. Как-то Вольфрам объяснял ей, что в некоторых случаях, когда дело касалось знаменитых людей, так и поступали, чтобы их имя не было публично опозорено. Прокурор и судья тайно между собой выносили приговор и наказание.

Если у обвиняемого не было никаких возражений, то дело закрывали. А такие, как Тиллер, из кожи вон лезли, только бы не допустить открытого разбирательства. Судимостью больше, судимостью меньше — Тиллеру было все равно. Он не собирался идти в политику. Жасмин спрятала бумаги в папку, решив посмотреть их позже, в более спокойной обстановке, когда воспоминания перестанут тревожить ее. Хорошо, что она не поехала на машине, иначе у нее не было бы ни малейшего шанса все обдумать. Пришлось бы следить за разметкой, дорожными знаками, светофорами, и ей было бы не до воспоминаний о яхте из вишневой доски, которая по стоимости не уступала новой четырехкомнатной квартире, и Карле Хайнце Тиллере, этом хвастуне и ворчуне.

Это была уже не первая встреча Жасмин с Тиллером, но до того дня она видела его только в деловом костюме, с галстуком и белым воротничком. В такой свободной обстановке, когда отец подруги появился в плавках, она видела его впервые. Он часто заигрывал с ней в присутствии матери Николь, и ей приходилось прятать от стыда глаза. Когда Жасмин поняла, что эта стройная загорелая женщина с пухлыми губами спит с капитаном, стыд пропал. В принципе, Карл Хайнц Тиллер был пьян двадцать четыре часа в сутки. Он не стеснялся лакать «Сангрию» прямо из-под крана в «Бальнеарио-6», хватать за грудь девушек из шоу «Мисс мокрая футболка» или быть в числе тех десяти, которые первыми приходят утром в столовую, чтобы бесплатно позавтракать. Вот так псевдобогач!

— Мой отец тоже был всего лишь продавцом подержанных автомобилей, — говорил он.

Его жена только хмурила брови, когда он ругал простых работяг, хлопал Жасмин по попке в бикини и сравнивал цены на пиво, колу и одну порцию больших креветок в разных пивных, чтобы потом выбрать ту, которая подешевле.

— Не обращай внимания на моих родителей, — старалась успокоить подругу Николь. — Они всегда такие во время отпуска.

Потом Карл Хайнц Тиллер подошел к Жасмин и сунул ей в лифчик бикини пачку купюр.

— Купи себе что-нибудь заводное. А то ты уж слишком серьезная.

Его жена, возможно, расценила это как оплату услуг, о которых Жасмин даже мысли не допускала.

Но дело было не только в этой навязчивости Тиллера, ничего, в принципе, не значившей. Больше всего ее раздражали молодые загорелые парни, которые толпами расхаживали по яхте: они загорали, пили пиво и с каким-то особым равнодушным профессионализмом флиртовали с Николь.

Время от времени вся эта пресытившаяся публика вдруг взрывалась диким смехом, сопровождавшимся поблескиванием глаз и облизыванием губ. Это продолжалось до тех пор, пока Николь, ее мать или появившиеся из ниоткуда жеребцы в узких плавках не начинали какую-нибудь любовную потасовку.

Сегодня Жасмин казалось, что тогда, возможно, будучи по-детски наивной, она что-то не так понимала. Ничего страшного в том, что эти красивые молодые люди так развлекались, не было. Просто она оказалась лишней на этом балу разврата. Ее здесь никто не замечал, никому не было до нее дела. За все время, проведенное на яхте, она не произнесла ничего, кроме «спасибо», «пока», «спасибо, достаточно».

Как-то один молодой человек, проходя мимо, схватил ее за грудь, взвесил и сказал:

— Маленькая, да удаленькая.

Защищаясь, она только пожала плечами, и этого хватило, чтобы он отстал от нее с недоуменной улыбкой на лице.

За эти три недели Николь отдалилась от подруги, а вырвавшаяся у той фраза: «Какая же ты зануда» — оскорбила Жасмин до глубины души. Если бы только она могла сбежать оттуда, то сделала бы это давно. Жасмин чувствовала себя как в ловушке: она зависела от Тиллеров, поскольку они пообещали подкинуть ее в Барселону на самолет. Через неделю все ее сбережения закончились.

Уже во второй раз папка съехала у нее с колен — на этот раз из-за резкого торможения поезда. Но Жасмин удалось придержать бумаги. За окном проплывали лес и вокзальная вывеска с надписью: «Данненвальде», и через несколько секунд поезд остановился.

На этой станции в вагон зашел всего один человек — молодой мужчина, который так тяжело дышал, будто ему пришлось бежать за поездом. На нем были потертые джинсы, в руках — дорожная сумка и костюм в чехле от Seisser & Cie. И то, и другое стоило в десять раз больше, чем весь багаж Жасмин. Вместо того чтобы пройти в вагон первого класса, он остановился возле купе на шесть человек с маленьким столиком посередине, где сидела Жасмин и другие пассажиры. Свою дорогую сумку он засунул в багажный отсек, быстро стащил с себя пропитанный потом льняной пиджак, скомкал его и бросил на сиденье у прохода напротив Жасмин. После этого он сразу достал мобильный телефон.

— Да, мама, это я, — говорил молодой человек, стараясь дышать ровно. — Нет, я сейчас в поезде. Мой рыдван снова испустил дух. Ничего не поделаешь. Да, я знаю… Я ценю… — Он посмотрел на часы. — Да… Нет…