Читать книгу "Мамина дочка - Елена Булганова"

Но на курсы я действительно стала ездить — вместе с Марком. Он провожал меня до здания литфака университета и с удовольствием сидел со мной на лекциях. Во всяком случае, рассказывал мне потом массу интересных вещей, которые я, сидя рядом с любимым, просто пропускала мимо ушей.

Но был один день в неделю, когда Марк уезжал в Питер по своим делам, а возвращался поздно вечером. В этот день (понедельник) мы с ним не виделись даже в школе, потому что у него не было уроков. Только созванивались вечером. Поэтому по понедельникам я всегда хандрила и чувствовала себя больной. В школу идти не было ни малейшего стимула. Но если мама все же выпроваживала меня на уроки, после занятий я шла к Нинке и засиживалась у нее до вечера.

Однажды в такой день я с горя рассказала Нинке о своих отношениях с Марком. Моя бедная робкая подружка ужасно перепугалась, а потом накинулась на меня:

— Почему же Марк Леонидович сразу не уволился, как только понял, что ты учишься в этой школе?

— А зачем, Нинка? — блаженно улыбнулась я. — Зато мы можем гораздо больше времени проводить вместе. И заметь, оценки у меня по алгебре и геометрии стали лучше, хотя Марк их не натягивает. Просто его объяснения как-то лучше до меня доходят. Особенно внеклассные.

— Он бы мог и так тебе помогать, не работая в нашей школе, — резонно возразила Нинка. — Ты хоть представляешь, что начнется, если вас застукают вместе?

— Ну и что такого страшного случится? Из комсомола не исключат — нет больше комсомола. И вообще, сколько там осталось до конца года? А потом мы, наверное, сразу поженимся.

Но Нинка продолжала за нас переживать. Настолько, что, когда Марк вызывал ее к доске, бедняжка от смущения не могла выдавить из себя ни звука. Писать на доске Нинка тоже была не в силах, мел крошился в ее руке и покрывал платье белыми узорами. В результате оценки по алгебре и геометрии катились в пропасть, и руководство школы било тревогу: ведь прежде Нинка решительно шла на медаль. Я даже собиралась поговорить о ней с Марком, но немного опасалась: вдруг он станет ругать меня за то, что доверила свою тайну подруге?

В очередной печальный понедельник я возвращалась домой после посиделок у Нинки. Бежала бегом, потому что на улице вдруг стало ужасно холодно. Но я холоду была даже рада: быстрее бы зима! Отметим Новый год, а там и до конца учебного года останется всего ничего.

Я вошла в свой подъезд и сразу услышала чей-то тихий плач. Кто-то стоял у маленького окошка под лестницей. В тусклом свете единственной лампочки я разглядела чью-то высокую узкую фигурку в длинном пальто, медленно покачивающуюся из стороны в сторону. Я подскочила к женщине, дернула ее за рукав и торопливо заговорила:

— Что с вами случилось, а? Вас обидели те придурки, которые сидят у подъезда? Хотите, я поднимусь в свою квартиру и вызову милицию? Или, может, проводить вас куда-нибудь?

Женщина покачала головой и отняла от лица ладони. Я увидела, что она очень молодая, может, чуть постарше меня, и ужасно красивая. У девушки были невероятно пышные темные волосы, небрежно закрученные в пучок на затылке и завитками спадающие на лоб, смуглое лицо, резко сужающееся к подбородку, и огромные темные глаза с длинными мокрыми ресницами.

Девушка смотрела на меня в упор и судорожно пыталась побороть рыдания. Все ее узкое тело вздрагиваю, ходило ходуном.

— Да скажите наконец, что с вами случилось! — совсем перепугавшись, завопила я.

И вдруг девушка всем телом подалась ко мне и спросила скороговоркой:

— Скажите, вы ведь Сима, Серафима Фаменская, да?

— Что? — растерялась я. — Да…

— Сима, — еще пуще заторопилась девушка, — я пришла к вам, я хочу вас попросить… Только не отказывайте мне, ладно? Скажите Марку, чтобы он встретился со мной! Я бы зашла к нему домой, но не хочу беспокоить его родителей.

С того момента, как прозвучало имя Марка, я окончательно перестала что-либо понимать. Просто стояла и смотрела на девушку. А она продолжала меня о чем-то умолять. О какой-то встрече… Собравшись с духом, я вытащила из глубин памяти подходящий к случаю вопрос. Я спросила:

— Кто вы?

— Я Люба, — с готовностью ответила девушка. — Жена Марка.

Это было уже чересчур. Я развернулась и побрела к подъездной двери.

— Вы не верите? — Девушка побежала за мной следом. — Вот мой паспорт, посмотрите! Нет, давайте вернемся к окошку, здесь очень мало света!

Она нашла в полутьме мою руку и потащила обратно к лестнице. Ей ужасно хотелось, чтобы я увидела этот чертов штамп.

Когда мы очутились в полоске противного серого света, она поднесла паспорт к самому моему носу. Да, все было правильно. Хотя прежде я никогда не видела штампы о браке.

— Мы поженились три года назад, — деловито пряча документ, уже почти спокойным голосом сказала Люба. — Когда учились на втором курсе педагогического. Потом вместе поступили в аспирантуру. Я даже не сразу узнала, что он… отказался.

— А почему вы… не вместе… сейчас?.. — Мне почти удалось произнести это предложение.

Люба плотно сжала бледные губы, лицо ее снова задрожало.

— Понимаете, Сима, мы очень хотели ребенка…

— На втором курсе?

— Да, и что такого? Марк ведь из обеспеченной семьи, мои родители тоже бы помогли. А потом вдруг выяснилось, что я не могу иметь детей. То есть не то чтобы совсем не могу, но все очень проблематично, требуется долгое лечение. И Марк сразу предложил нам расстаться. Я не смогла его удержать.

Люба снова заплакала, негромко, безнадежно. Но у меня больше не было сил ее утешать. Я пробормотала:

— Извините, мне пора идти. Меня ждут.

— Ждут? — содрогнулась девушка.

— Да, домашние… мама. Я пойду, ладно?

— Идите, — кивнула Люба. — Только скажите Марку, что я уже приехала. Пусть он мне позвонит, хорошо?

— Хорошо, — кивнула я и поплелась вверх по лестнице.

— И скажите, если он не позвонит, и я нарушу слово! — крикнула мне вслед Люба.

Я заглянула в пролет и разглядела ее запрокинутое, очень бледное лицо и лихорадочно блестящие глаза.

Дома меня никто не ждал. Мама еще утром предупредила, что у них в редакции какое-то собрание и вернется она ближе к полуночи. Я была этому рада, ведь мама немедленно почувствовала бы, что со мной что-то неладно. Да что там, скажем прямо: со мной все было очень плохо. Я бродила по квартире, позабыв снять уличную одежду, и пыталась собраться с мыслями. Иногда мне казалось, что произошла ошибка и мы с Любой говорили о каком-то другом Марке. Но ведь фамилия тоже совпадала! Почему-то самой болезненной была мысль не о том, что Марк обманул меня, а о том, что он бросил свою жену только за то, что она не сумела родить ему ребенка. «Значит, — размышляла я, — если бы мы поженились и я оказалась бесплодна, он и меня бы бросил. Чего тогда стоили все его слова и поцелуи?»