Читать книгу "Поцелуй любовника - Мэри Грин"

Он заключил ее в объятия, крепко прижав к себе. Она чувствовала гулкие удары его сердца, как если бы ничто их не разделяло, даже одежда.

Ее сердце тоже забилось сильнее в ответ на его настойчивый призыв. По телу разлился жар, колени начали подгибаться, и если бы он не обнимал ее слишком крепко, она бы опустилась на старую кровать, покрытую пылью. Его губы были совсем близко, и она смогла рассмотреть их волнующий изгиб. Лицо его исказило желание, которое не имело ничего общего с пищей.

Мысли ее закружились вихрем. Если судить по выражению его лица, здравый смысл покинул и его.

Ник с трудом перевел дух. Аромат ее кожи опьянял его, сводя с ума. Завитки черных волос пробуждали первобытную похоть. Он никогда раньше не испытывал такого сильного желания, вызванного всего лишь запахом женщины. Да и то сказать, эта женщина скорее напоминала ускользающий дым, одурманивший его и лишивший воли. Он едва удержался, чтобы не сжать ее груди и не подобраться к заветному местечку между ног. «Грубое животное», – с отвращением подумал он про себя.

Он неуверенно отступил, испытывая мучения неутоленной страсти.

– Не бойся, – пробормотал он хрипло. – Я тебя не трону.

Щеки ее вспыхнули, и он никак не мог оторвать взгляд от ее пухлой нижней губки, полуоткрытой, влажной и зовущей к поцелуям. Он провел ладонью по лицу, пытаясь собраться с мыслями. Ее глаза мерцали в полутьме, загадочные и таинственные, как время, которое остановилось на мгновение.

В этих темносиних озерах можно утонуть – они завораживали и манили, как бездна.

На дворе была ночь, и комната погрузилась во мрак.

– Надо развести огонь в камине. Внизу есть дрова и свечи.

Он был готов взять свои слова обратно и приказать ей самой развести огонь, но не смог. Ему хотелось разжечь огонь и получше рассмотреть ее лицо, выражение которого менялось словно по волшебству.

Он должен прогнать это наваждение.

– Пора приниматься за работу, иначе тебе придется спать в сырой и холодной комнате.

Она вздохнула, понуро опустив плечи.

– О, это было бы ужасно. Терпеть не могу влажные простыни.

– Это все, что я могу пока тебе предложить. Всетаки это лучше, чем спать в лесу или в карете. – Он и сам не понимал, откуда взялось это желание повалить ее на постель, накрыться простыней – влажной или нет, все равно, – вонзиться в нее, бороздить ее, как бык пашню, и больше никогда не выходить на поверхность.

Ни одна женщина не возбуждала в нем такую всепоглощающую страсть. И это тем более странно, что она ему даже не нравилась – постоянно жалуется, капризничает. Ей доставляет удовольствие дразнить его, говорить ему колкости. Она, похоже, не собирается умолять его отпустить ее на свободу. Наоборот, сказала, что непременно выдаст его властям. Потомуто он и не может отпустить ее на все четыре стороны. Она сразу же, вздернув подбородок, направится в ближайший магистрат. Чертова аристократка!

Он даже не знает, как ее зовут. «Нет, ты совсем спятил», – подумал он и, развернувшись, вышел из комнаты. Он позаботится, чтобы ей было удобно и тепло в ее тюрьме. И будет держаться от нее подальше, пока не отпустит на свободу.

Как только Ник вышел из комнаты, Серина схватила полено, бросилась к окну и ударила им по стеклу. Обернув руку полотенцем, она отломила острые осколки и бросила их на пол.

– Помогите! – закричала она, высунувшись из окна. Шум большого города ударил ей в уши, но никто ее не услышал – или не хотел услышать. Торговцы и слуги сновали по улице, не глядя по сторонам. Она продолжала взывать о помощи, но окна дома напротив так и не раскрылись, а дверь оставалась запертой. Очевидно, соседям нет никакого дела до того, что творится вокруг. Двое подвыпивших гуляк затянули песню и окончательно заглушили ее крики.

– Меня держат здесь силой! – завопила она, но пьянчуги только захохотали в ответ и помахали ей бутылкой. Она смотрела им вслед, пока они не скрылись за углом.

Прежде чем она успела найти сочувствующих, в комнату ворвался Ник и оттащил ее от окна. Из разбитого окна потянуло холодом, и Серина поежилась.

Он стиснул ее плечи.

– Черт подери, что ты делаешь?

– Зову на помощь. Может, ктонибудь откликнется, – ответила она. Ее попытка не увенчалась успехом, и ею овладело тупое отчаяние.

– Если тебя и заметят, то подумают, что ты моя жена или шлюха. Услышав твои крики, соседи решат, что ты просто напилась и устраиваешь скандал. Это бедный квартал, так что не жди, что тебе помогут.

Она вырвалась из его рук и присела на край кровати. «Шлюха». Ее передернуло от отвращения.

– Я погибла, – проговорила она, обращаясь скорее к себе, чем к нему.

В комнате становилось все холоднее. Он вздохнул.

– Может, все и не так страшно. Никто ведь тебя не знает. Твоя репутация в безопасности, пока ты не выйдешь на улицу.

Он был прав. Пока Лютер не пронюхал, где ее прячут, она в безопасности. Она покосилась на своего тюремщика.

Ник в белой рубашке с кружевными оборками на рукавах был чертовски хорош, и Серина презирала себя за то, что ее влечет к этому злодею и разбойнику.

– Я пришлю Ноя, и он заколотит окно досками. Нельзя же допустить, чтобы ты умерла от воспаления легких.

Злость и обида захлестнули ее с такой силой, что она не могла вымолвить ни слова. Итак, путь к свободе закрыт, пока Ник не решит выпустить ее на волю. Остается только надеяться, что ей удастся чтонибудь придумать за это время.

– Смотри не натвори еще чегонибудь, пока я не вернусь. Лучше попытайся разжечь огонь в камине.

Ник не поверил своим глазам, когда увидел, как Ева пытается развести огонь. Он уже успел принести дров, потом снова сходил на кухню за растопкой, едой, мылом и водой.

Она сидела на полу перед камином, на решетку которого были грудой навалены поленья, и тщетно пыталась высечь искру из трутницы.

– Дайка сюда, – проворчал он и отобрал у нее трутницу. – Я вижу, тебе никогда не приходилось разжигать огонь.

Она метнула на него сердитый взгляд.

– Конечно, ведь в этом не было нужды…

– Ну да. В твоем распоряжении были слуги, – хмыкнул он. – Аристократке не пристало пачкать руки грязной работой. По праву рождения тебе полагается приказывать другим, все сделают за тебя – и огонь разведут, и обед приготовят.

– Меня возмущают твои издевательские намеки на мое благородное происхождение, – мрачно заявила она. – Да, у меня были в подчинении слуги, но я никогда не была с ними груба. И не считай меня белоручкой.

Он рассмеялся.

– Конечно, ты берегла их, как берегла бы породистую кобылу. Они же для тебя все равно что животные, верно?

Щеки ее вспыхнули.