Читать книгу "Таинственная незнакомка - Маргарет Эванс Портер"

– Нед уже заговорил? Открыл глаза, пришел ли в себя? – стал он задавать вопросы.

– Нет. Он дышит, но слабо. Лежит в Гленкрофте. Доктор отряхнул землю с ладоней.

– Пойду соберу инструменты.

К тому времени как они добрались до коттеджа, у Феджак вся морда была в пене, а бока блестели от пота. Миссис Джулиан вышла их встретить.

– Нед приходил в себя, – сообщила она, – но на очень короткое время. Скорее поднимайтесь наверх, сэр Дэриус. Я позабочусь о вашем пони.

Пока врач осматривал Неда, Дэр стоял у окна и наблюдал за тем, как Ориана быстро и умело обтирает Феджак куском холстины. Он никак не мог взять в толк, где эта лондонская дама научилась ухаживать за лошадьми. Но что он, собственно, знает о ее жизни? Только то, что она была замужем и овдовела. И могла бы выйти замуж еще раз. Если бы захотела.

С кровати до него донесся невнятный стон.

Доктор Керфи, ощупывая верхнюю часть левой руки Неда, сказал:

– Я должен наложить повязку на место перелома до того, как Нед обретет полную чувствительность. Миссис Стоуэлл, мне нужны полотняные бинты и вода, смешанная с уксусом. Я покажу вам, как бинтовать предплечье.

– Когда он придет в сознание? – спросил Дэр.

– Это вопрос времени, но я думаю, к ночи. Если же есть травма мозга... – Врач помолчал и добавил более сердечным тоном: – Но я не теряю надежды и вам не советую, сэр Дэриус.

Таким образом, чтобы наблюдать и ждать, он, Дэриус, должен был остаться в Гленкрофте.

Когда миссис Джулиан присоединилась к наблюдательному посту в комнате раненого, Дэр заметил на одном рукаве у нее мокрые пятна, и на юбке тоже. Щеки у нее мило раскраснелись от хлопот и беготни. Выслушав мнение врача, она опечалилась, но не сказала ни слова и только кивнула с понимающим видом.

– Я не уверен, что он скоро встанет, – предупредил доктор Керфи.

– Он может оставаться здесь сколько понадобится. Сэр Дэриус, если необходимо освободить коттедж, я сделаю это безотлагательно.

Ее благородство пристыдило Дэра.

– Я не имею намерения причинять вам еще и такие неудобства, – сказал он и, чтобы не смотреть ей в глаза, наклонился и взял безвольную руку Неда в свою.

Пальцы юноши дрогнули, потом слабо сжали руку Дэра.

– Голова болит, – прошептал Нед.

– Ничего, ничего, – обрадованно произнес врач. – Это обнадеживает. – Он приложил ладонь ко лбу больного. – Недди, мальчик мой, лежи спокойно. Ты упал и поранил плечо. У тебя перелом. – Последние слова он повторил по-гэльски.

Нед открыл глаза и обвел взглядом лица присутствующих.

– Мама, – проговорил он.

– Разум его затуманен, и это продлится еще некоторое время, – понизив голос, пояснил доктор Керфи.

– Твоей мамы нет, – сказала миссис Стоуэлл. – Здесь сэр Дэриус, а я буду ухаживать за тобой. Ведь я нянчила тебя совсем малышом, когда бедняжка Доррити была на работе. Но ты сейчас этого не помнишь.

– Имбирный пряник. Вы мне дали пряник.

– Это верно. И если ты будешь вести себя так, как велит доктор, и лежать спокойно, пока он не вылечит твою руку, я испеку для тебя столько пряников, сколько ты захочешь.

– Да. А я буду играть на своей скрипке для вас и мейнштира Дэриуса.

Никто, разумеется, не счел возможным напомнить ему, что до того времени немало воды утечет.

Присутствие Неда Кроуи в доме изменило спокойное течение жизни Орианы, теперь у нее была масса дел. Так же как сэр Дэриус и миссис Стоуэлл, она прилагала все усилия, чтобы облегчить положение больного и соблюсти строгие предписания доктора Керфи. Она вообще привыкла быть занятой, и ее несколько тяготили дни полного безделья и праздные вечера. В Лондоне она обычно обедала с друзьями у себя дома или у кого-нибудь из них, и если сама не выступала на сцене, то посещала другие театры. Во время скачек светская жизнь ее становилась особенно оживленной.

В то время как баронет кормил Неда супом с ложки, а миссис Стоуэлл хлопотала на кухне, Ориана рвала старые простыни на бинты для свежих повязок. Позже экономка приносила в комнату Неда поднос с едой и бутылку вина для сэра Дэриуса. Ориана, как правило, обедала в одиночестве, глядя в окно на темнеющие склоны Скайхилла. Короткий час отдыха она проводила, сидя на неудобном стуле в гостиной и перечитывая сонеты Бена Джонсона. Единственное удобное кресло она велела отнести наверх – баронету оно было нужнее, чем ей.

По пути к себе в спальню Ориана заглянула в комнату больного. Сэр Дэриус сидел в кресле, сняв куртку и положив обутые ноги на сундук с одеялами. Сидел и смотрел на распростертое на узкой кровати неподвижное тело Неда, до подбородка укрытое простыней.

Ориана хотела уйти незаметно, но наступила на скрипнувшую под ее ногой половицу.

Темноволосая голова резко дернулась в ее сторону.

– Входите.

Ориана решила не обижаться на его повелительный тон.

– Я не могу предложить вам рома или бренди, но здесь еще осталось вино. – Она взяла со стола пустой стакан и наполнила его для Дэра. – Я пошлю завтра Донни к вам домой за сменой одежды и за всем, что еще понадобится.

– Что у вас за книга?

– Мой любимый поэт. Хотите оставлю вам?

– Вряд ли я смогу сосредоточиться на чтении. Наклонившись, Ориана коснулась его сапога:

– Их надо снять. Вы можете разбудить Неда, если станете ходить в сапогах по деревянному полу.

– Вы очень предусмотрительны, – заметил он.

– Моя мать была тяжело больна в последние годы жизни. Поднимите ногу. – Она ухватилась одной рукой за подошву, а другой – за каблук и стянула сапог, ловко и осторожно. – Теперь второй.

– Вы явно делали это раньше.

– Для отца. И для Генри.

– Вашего мужа?

Ориана кивнула. Несколько раз она оказывала эту услугу еще одному человеку. Мысли Орианы вернулись к той ночи, когда Томас Теверсал настоял, чтобы она раздела его с головы до ног. Сначала она сняла с него сапоги, потом галстук, рубашку, брюки и чулки. А он поднял ее на руки и отнес в постель. Потом она спросила, будут ли их любовные ласки такими же восхитительными, когда они поженятся. Он заверил ее в этом, заглушив вопросы жаркими поцелуями.

Спокойный мужской голос прервал болезненные воспоминания Орианы.

– Ваш отец жив?

– Он умер, когда мне было одиннадцать лет. В своем доме на улице Дюкале.

– В Париже?

– Нет, в Брюсселе. Его смерть была внезапной и совершенно неожиданной. Маме в этом смысле не повезло, она болела долго и мучительно.

Сочувствие, смягчившее выражение его темных глаз, отрезвило ее. Ориана мысленно отругала себя за излишнюю доверчивость, понимая, как она опасна.