Читать книгу "Томка и блудный сын - Роман Грачёв"

Я снова набрал номер телефона Володи Хомутова. Он пообещал выйти через несколько минут. Говорил со мной не очень охотно, хотя я дважды особо подчеркнул, что не представляю ни полицию, ни родителей Сергея, ни другие официальные органы, заинтересованные в поимке его товарища.

– Что мы здесь делаем, пап? – поинтересовалась дочка, присаживаясь на край песочницы. – Ждем одного мальчика.

– Я буду с ним играть?

– Нет, милая, с ним буду играть я.

– А мне что делать?

Я осмотрелся. Никаких развлечений, пригодных для шестилетней девочки, не обнаружил.

– Выкопай ямку в песке, положи туда монетку, закопай, пописай и жди.

Томка уставилась на меня. Душа ее разламывалась на две части: одна верила, что папа еще в своем уме, а вторая твердила – пора показать психиатру.

Потом мы рассмеялись, и хохотали до тех пор, пока рядом с песочницей не выросла тень. Я повернулся. На нас смотрел юноша в джинсах и застиранной домашней футболке, высокий и худой, с вьющимися темными волосами до плеч. Он был смущен.

– Владимир?

Парень кивнул. Я протянул руку, он неуверенно подставил свою щуплую клешню. – Вы хотите узнать про Серегу?

– Да.

– Но я уже все рассказал.

– Кому?

– К нам заглядывал один с кожаной папкой несколько часов назад. – И что?

– Ничего.

Володя внимательно посмотрел на Томку. Моя дочка тоже хитренько поглядывала на него. Я мысленно умолял ее держать язык за зубами.

– И тебе больше нечего добавить?

Парень пожал плечами, оглянулся к двери своего подъезда. Сейчас он скажет, что его ждет ужин, сердитый папа, что надо готовиться к ЕГЭ и вообще он знать ничего не знает.

Со мной у него этот номер не пройдет.

Томыч, погуляй.

Куда?! – развела руками дочь.

Вон иди одуванчиков собери, я тебе венок потом сплету.

– Точно сплетешь?

– Точно-точно. Давай, иди, дай нам десять минут поговорить.

– Хорошо, пап.

Когда она удалилась на приличное расстояние, Володя поинтересовался:

– Вы и венки плести умеете?

– Умею. И не только из одуванчиков.

Хомутов перестал улыбаться. Он правильно понял – я не склонен шутить.

– В общем, так, мой юный падаван, на убитого горем товарища ты не похож, можешь даже не мучиться. Из чего я делаю вывод, что ты в курсе, куда навострил лыжи твой одноклассник.

Володя покраснел.

– Знаешь, сколько ежегодно детей и подростков убегают из дома?

Он поправил очки, отрицательно покачал головой.

– И я не знаю, но уверен, что много. А знаешь, сколько страданий они приносят своим родителям?

– А сколько страданий родители приносят подросткам?

– Думаешь, я никогда не был мальчишкой? Поразительная самоуверенность. Я, кстати, вообще рос без отца… – Уж лучше без отца.

Произнеся эту нехитрую мысль, Володя нахмурился и отвернулся.

– Тут ты не прав, юный падаван. Я в твои годы многое бы отдал за то, чтобы рядом был хоть какой-нибудь мужик, способный связать пару умных слов.

Я оглянулся на дочь. Томка, войдя по колено в траву на окраине двора, выдергивала желтые одуванчики и складывала их в толстый букет. Я не имел ни малейшего понятия, как буду плести этот чертов венок.

– Так, ладно, это все лирика. Я не из полиции, как ты уже понял, ни директор школы, ни папа с мамой, и меня не интересует, куришь ли ты травку и имеешь ли сексуальный опыт. Если у твоего друга Сергея проблемы, я попытаюсь ему помочь, но если ты будешь молчать и упираться, то своим молчанием создашь ему еще больше проблем. В этом случае расплачиваться будет не только он, но и ты. Решай, время пошло. Я повернулся к нему спиной, отошел от песочницы.

– Томыч, нам пора!

– Щас, пап, я еще немножко!

Она набрала гигантское количество одуванчиков. Лужайка, до нашего визита радовавшая глаз яркой весенней желтизной, стала бесцветной и унылой. Томка прошла по ней как комбайн.

– Это…

Я обернулся. Володя смущенно поглаживал пальцем очки на переносице. Он забыл мое имя.

– Антон Васильевич, – напомнил я.

– Да, Антон Васильевич… вы можете обещать, что не сдадите меня? – Кому?

– Никому.

Я прижал кулак к груди.

– Честное комсомольское.

8

Серега Круглов с утра был не в духе. Именно «не в духе», а не в своем обычном флегматичном состоянии, возвышавшем его над обыденной реальностью. Сквозь строй первоклашек, провожавших будущих выпускников в холле школы с гвоздиками в руках, он шел задумчивый, не смотрел под ноги и в результате налетел на одного малыша. Мальчишка оказался не робкого десятка, обложил зазевавшегося верзилу добрым детским матюком, но Сергей этого даже не заметил. На торжественной линейке он крутил головой вокруг, и губы его искривлялись в загадочной ухмылке.

– Ты где? – спросил его Вовка.

Сергей посмотрел рассеянно, приоткрыв рот.

– Понятно, еще не отошел от вчерашнего, – констатировал Володя. Вчера они сидели на балконе, смотрели на звездное небо и разговаривали. С беспечных бесед взрослеющих мальчишек перешли на предстоящие экзамены, потом заблудились в грустных размышлениях об армии, институте, выборе дороги, а под конец совсем уж неожиданно вырулили на Солнце и бескрайнюю Вселенную. Володя, как обычно, выступал скептически настроенным слушателем, а Сергей говорил о когнитивном диссонансе. Уже в одиннадцать вечера мать Вовчика выгнала их с балкона, потому что ей нужно было сушить белье.

– Если честно, странный он был уже вчера вечером, – сказал мне Володя.

– Все мы странные в разных ситуациях. В чем конкретно заключалась странность?

Володя растопырил пальцы и поводил ими перед своими глазами.

Как будто в пустоту смотрел. Фатальность какая-то.

Фатальность? – Нечасто услышишь подобные термины от школьников.

Да. Если бы я не знал Серегу десять лет, то сказал бы, что это глаза самоубийцы.

Я сконфузился. Мысли о самоубийстве меня не обрадовали. Одно дело, если мальчишка сбежал из дома, чтобы разозлить или наказать обидчика-родителя, и совсем другое – когда решил наложить на себя руки и успешно реализовал идею. Трудно придумать для предков кару страшнее. – Ты уверен, что он не планировал… Володя беззаботно отмахнулся.

– Ему слишком интересно все вокруг, чтобы расставаться с жизнью из-за какой-нибудь ерунды.