Читать книгу "Весь в папу! - Марина Серова"

— Не знаю… У меня создалось впечатление, что он просто хотел, чтобы его поймали.

— Он признался?

— Сразу, — кивнул Мельников. — И в убийстве Ксении тоже. И тут-то я понял, что он запуган. Его заставили взять на себя убийство Ксении, понимаешь?

Он вскочил и нервно заходил по комнате.

— Она вышла из школы вместе с подружкой. Ей нужно было в художественную студию. Но до занятий было время, и девочки решили пойти в кафе. В этот момент из-за угла показывается черный «мерс». Ксения меняется в лице, бледнеет и хватает подружку за руку. Та не может понять, в чем дело. Ксения смотрит на машину так, будто видит призрак. Потом выпускает рукав девочки и убегает. Так, как будто от быстроты ее ног зависит чья-то жизнь…

Я боялась его прервать. Но отчетливо видела эту картину: девочку, бегущую вдоль улицы. Машину, неотступно преследующую ее, как рок. Как смерть…

— Машина принадлежала Алексанову, — закончил тихо Мельников.

* * *

Последняя фраза Мельникова заставила меня поднять на него глаза. Алексанов…

— То есть… У него же алиби?

— Какая ты догадливая, — улыбнулся Мельников. — У старшего Алексанова тоже оказалось чудесное алиби!

— А при чем тут старший?

— «Мерс» принадлежал старшему Алексанову, — хмуро объяснил Мельников, — я попытался взять его за жабры… Но ничего не вышло. Оказывается, во время убийства Ксении наш друг Алексанов был на совещании в Москве! Его там все видели. Абсолютно все… Меня вообще попросили не заниматься глупостями. Такого человека — и подозревать в насилии и убийстве!

— Постой, а машину они как объяснили? — удивилась я. — Она сама ездила по Тарасову? Без шофера?

— Нет, — покачал он головой, — догадайся с трех раз…

— Ее угнали? Да?

Он кивнул:

— Конечно… Ее угнали, и даже поступало заявление об угоне. То, что заявление об угоне поступило не сразу, объяснили все тем же алексановским отсутствием… Не знал, бедняга, что у него машину крали… Машину, кстати, вернули. Поставили на место. Рядом с той стоянкой, на которую обычно ее ставит хозяин…

— И, конечно, сторож в этот момент был чем-то занят и не видел, кто ее пригнал?

— Конечно, — улыбнулся Мельников, — ты догадливая девочка, Танечка… Это называется — покупка мест в амфитеатре. Знаешь, что перед тобой разыграли спектакль, а доказательств у тебя нет…

Я понимала, о чем говорит Мельников. Одна из причин того, что я не захотела работать в прокуратуре, уйдя на вольные хлеба частного сыщика, заключалась именно в безнаказанности некоторых личностей. Закон существовал не для них. Даже если их действия были противозаконны… Сейчас я была свободной. И если некоторые мои действия считают безнравственными, я оправдываю их тем, что они бывают эффективны. А нравственным можно быть только с нормальным контингентом… Я уже давно перестала относиться ко всем людям подряд, как к божьим творениям. Вряд ли таковым можно называть убийцу девочек. Пусть заблудших. Но, согласитесь, несчастных…

— Кстати, в какое время суток велись съемки? — поинтересовался Мельников.

— Ночью… — сказала я. — А что?

— Ночью… — протянул Андрей задумчиво. — Ты снимала на обычную видеокамеру что-нибудь ночью?

— Нет, — честно призналась я. — Для ночных съемок у меня есть профессиональная камера. Мне достали ее на телевидении…

Я подпрыгнула. Телевидение…

— Догадалась? — спросил довольный Мельников.

Я кивнула.

— Так, значит, мой шантажист обыкновенный папарацци, — сказала я.

— Возможно, — кивнул Мельников, — но «Октябрину» проверить надо. Кстати, об «Октябрине»… Ты знаешь, кому она принадлежит?

Я этого пока не знала.

— Ее владелец Брызгалов.

Он был доволен произведенным эффектом. «Ни фига себе, — простонала я, — вот это погремушки…»

Брызгалов. Ха-ха. Самый крутой из «пап». Самый подлый. Самый богатый.

Мне захотелось выругаться.

— Отношения Брызгалова с твоим Алексановым тебе освещать не надо? Они друзья. И Брызгалов субсидирует все начинания Алексанова, связанные с его игрой в большого политика.

Это я знала. Да и в том, что Алексанов находил себе подруг в заведении, находящемся под патронажем его покровителя и друга, тоже не было ничего удивительного.

— Таня, — сказал Мельников, — можно попросить тебя об одной вещи?

Я кивнула:

— Все, что ты захочешь…

Он серьезно посмотрел на меня и тихо попросил:

— Пожалуйста, Тань, будь осторожна!

Хорошо. Я попробую. Взглянув на часы, я простонала. Вечер уменьшал мои возможности застать Перфилова. И все же… Может быть, он еще на месте… Надеясь на удачу, я рванула на телевидение.

* * *

Сашка закончил рассказ и первый раз поднял глаза на Катю. Она сидела выпрямившись и смотрела в окно. В ее глазах застыл страх.

— Катя?! — Он попробовал дотронуться до ее руки. Она дернулась от его прикосновения, как от электрического тока.

— Я устала, — сказала она обреченно, — я очень от тебя устала. Я не хочу быть богатой и мертвой. Я хочу быть живой, понимаешь?

Она посмотрела на него. Он кивнул головой:

— Я тебя понимаю, Катечка…

— Нет, — закричала она и швырнула на стол салфетку, — ничего ты не понимаешь!

Она выскочила из-за стола и надела куртку. Он понял, что остановить ее он не сможет. Дверь хлопнула.

Он остался один.

* * *

Олег Перфилов, заведующий отделом информации местного телевидения, поднимался по лестнице из телевизионного буфета, вспоминая время, когда в оном буфете продавали «Токайское» и можно было жить легко и привольно, потягивая благословенный напиток. Тогда Олег был всего лишь репортером, и жизнь сверкала яркими красками. Сейчас все стало иначе. Рост карьеры прибавил не только зарплату, но и хлопоты. А буфет обнищал вместе с телевидением.

Олег открыл дверь кабинета и остолбенел. Такой наглости он в жизни не видел. Прямо в его кресле, улыбаясь, сидел коротко стриженный амбал и явно наслаждался произведенным эффектом.

— Что вы тут делаете? — спросил Олег, чувствуя себя как рыба, живьем брошенная на сковородку.

Амбал отреагировал на его изумление довольной ухмылкой и встал, поклонившись с преувеличенной вежливостью.

— Садись, друг… — сказал он, панибратски хлопнув Олега по плечу.

Олег, почему-то покорный и кроткий, уселся в кресло.

Гость подошел так близко, что Олег почувствовал исходящий из жующего рта запах клубничного «Дирола». Амбал наклонился таким образом, что его глаза оказались на одной линии с перфиловскими.