Читать книгу "Кража - Питер Кэри"

Она протянула бокал, и я наполнил его в четвертый раз.

— Есть что отпраздновать.

— И вино отличное. — Вот он, момент, которого я так долго ждал, в твердом намерении прочесть ей подробную лекцию по истории напитка, столь небрежно и поспешно ею поглощаемого: о трудах Тома Лазара и его винограднике в Кайнтоне, о том, как это сокровище росло и вызревало на скверной, цвета дерьма, почве моего детства, но прежде, чем я сумел обнаружить перед гостьей пучину своих познаний, она обмолвилась, что Дози купил не что-нибудь, а «Мсье и мадам Туренбуа» — ту самую картину, которую я впервые увидел на репродукции в старших классах, в Бахус-Блате. Дивное, чарующее совпадение, и если подросток во мне до тех пор посмеивался над ее «выпендрежем» и легковесным упоминанием знаменитых имен, теперь в этих именах и совпадениях проступило нечто — я бы сказал, благородное, — и мы просидели рядом до самого утра, потягивая старинное вино Лазара, дождь молотил по крыше, напряжение в кои-то веки отпустило меня, и эта необычная, неотразимая женщина пустилась описывать картину во всех подробностях, для меня одного, тихим, гортанным голосом, и начала не с левого верхнего угла, как положено, а с мазка желтого кадмия на самом краю блузки, что надета на молодой жене — с выплеска света.

5

Вокруг утреннего солнца расплывалась серая дымка, из-за которой едва-едва проступала черная крыша автомобиля из «Ависа», медленно удалявшегося по дороге в Беллинген. Он растворялся медленно, как в отрадном сне, а образ сидевшей за рулем загадки не покидал моего ума. На редкость привлекательная женщина, и я мог без малейшего сомнения убедиться в том, что небеса даровали ей Глаз, но при этом — чужая, из Америки, из вражеской компании: работает на рынок, на богачей, на тех, кто присвоил себе право судить об искусстве. Взяли историю в свои руки, будь они прокляты ныне и навеки, все поголовно.

Вот почему — а не из-за мужа — я крутил и складывал ее визитку, пока вовсе не разорвал. Эта женщина была и остается моим врагом.

Но и картина ее покойного свекра не шла у меня из головы. Я собирался позвонить Дози Бойлану, уже руку на телефон положил — попросить, чтобы в частном порядке разрешил посмотреть картину. А тут Хью наскочил на меня, в драке мы пробили сетку от мух, а потом — впрочем, к чему вам знать — в общем, в ближайшие несколько дней мне было не до Бойлана.

К тому же меня ждал холст. Да, я сказал, что на приличный холст у меня денег не было, и тут я не соврал. Но на этот и медяка не пошло: я позвонил Рыбе, который поставлял мне холсты в Сиднее, и тот признался, без всякой охоты, черт бы его подрал, что есть у него невскрытый ящик, только что из Голландии, а в ящике — и почему так трудно было сказать сразу? — отрез холста № 10 длиной в целых пятьдесят, блядь, ярдов. С какой стати Рыба повел себя как жадный подлюка, здесь обсуждать не стоит, главное — я убедил его переслать все пятьдесят ярдов Кеву в Беллингенский молочный кооператив. Денежки будут списаны со счета Жан-Поля. Единственное преимущество моих лет — хитрости набираешься.

Голландское полотно прибыло в Беллинген как раз накануне приезда Марлены, и все время, что мы с нею разговаривали, я думал о нем. Так и видел, как оно лежит себе тихонько на грузовом складе кооператива, среди мешков с удобрением, и как только гостья уехала, я помчался — не к Дози Бойлану, как вы могли бы подумать, а прямиком в кооператив, и мы внесли его в дом, и я расстелил холст на полу студии, пока еще не разрезанный, не размеченный даже, столько возможностей — я чувствовал, как они сгрудились в моей голове.

А спустя полчаса миляга Кевин (у него, похоже, аденоиды) позвонил еще раз: дескать, прибыли и мои сделанные на заказ краски, и тут уж мне было не до Лейбовица. Краски от «Рафаэлсона», маленькой компании в Сиднее, которая изготавливает едва ли не лучшие краски в мире. В те пять лет, что я был знаменитостью, я писал только их красками, а теперь у них появилось что-то новенькое, очень интересная зеленая гамма: перманентный зеленый, зеленая земля, зелень Дженкинса, титановый зеленый, прусская зелень, фталовая зелень, такой крепости, что одной каплей можно пропитать здоровенную белую кляксу. Конечно, инструменты художника не принадлежат к числу обычных товаров кооперации, но мы с Кевом уже заключили немало выгодных сделок, и он получил кое-какие подарочки — миниатюрный пейзаж, рисунок углем, — так что краску отнесли на счет Жан-Поля.

Стоило Кевину позвонить, и братья Бойны вновь поехали в Холден, машина ползла по дороге, словно подводная лодка на дне густого тумана. Хватит с меня красить дом, подсыпать в краску песок и опилки для густоты, терзать колючими стриженными кистями «Дьюлакс с блеском», который застывает на лету.

— Жарко, на хрен, — проворчал Хью.

— Душно, да.

— Жарища скоро, вот увидишь.

Нам обоим сезон дождей не по нутру, но Хью, который каждый день таскался в Беллинген и обратно, всегда нервничал насчет жары, а поскольку он дышит ртом и вечно всего боится, ему подавай огромный запас воды, а то помрет по дороге. Вот он уже тянет из фляги, которую всюду таскает с собой. А когда пойдет пешком, так не по дороге, а через буш[15], то к дамбе, то к такому-то кусту — все тут знает наперечет.

Вернувшись в кооперацию, я вцепился в свой чудный деревянный ящичек с красками — каждый тюбик по фунту, «Рафаэлсон» еще и пакует все так вкусно — и был счастлив, как мальчишка утром в Рождество. Я заказал все зеленые краски как в чистом виде, так и в смеси с пемзой и стальной крошкой — это придает зелени скрытый зеркальный блеск, и прежде, чем я попробовал хоть каплю, у меня даже пальцы ног свело от предвкушения.

Трудно объяснить профану, что такое для меня новые краски и еще не разрезанный холст, но мне предстояла серьезная, очень серьезная работа, и в себе я не обманулся. Конечно, потом Жан-Поль утверждал, что материалы для картины я получил мошенническим путем. Взявшись «покровительствовать искусству», должен же был он идти до конца — или мне тратить пенсию Хью на чертовы малярные краски? На что он рассчитывал с самого начала?

Хью выиграл арм-рестлинг у Кевина и получил в награду четыре бакса, так что и на его улице праздник. Я приписал к счету пару мешков удобрения. В кооперации они шли по восемнадцать, а миссис Дайсон, моя соседка, охотно перекупала их у меня по пятнадцать. Это Жан-Поль тоже потом счел воровством, но, бога ради, что я — художник-любитель, в свободное время малюю? Со временем я бы выплатил все долги. Вопрос наличности, а если бы меня врасплох не застали, я бы продал все картины по-тихому, и суд ничего бы не смог поделать.

Дорога обратно к дому Жан-Поля вьется через заросли, пока не начнет спускаться в длинную зеленую долину Глениффер. Обычно в этот момент удается разглядеть зубцы Дорриго, а в трех тысячах футах ниже, в долине — Никогда-Никогда, но в тот день глухомань укрывало такое плотное одеяло тумана, что сверху, с трехсот примерно футов, она казалась блестяще-серой, как устрица. Я ехал очень медленно и увидел впереди огни встречных фар.