Читать книгу "Ланарк: жизнь в четырех книгах - Аласдар Грэй"

— О чем вы?

— Вас смутило «бабахнет»? Это фигура речи, относится к устаревшему способу боевых действий. Я имел в виду: когда будет дан знак, что начинается большое представление.

— Какое представление?

— Точно сказать затрудняюсь, поскольку формы могут быть разные. Мы можем принять на себя любой из шестидесяти восьми типов атаки, а защититься способны — не стану от вас скрывать — лишь от трех из них. «Надежды нет! К чему суетиться?» — скажете вы и будете не правы. У другой стороны положение ничуть не лучше. Нашу подготовку к большому представлению трудно назвать адекватной, однако стоит от нее отказаться — и бабахнет. Я порчу вам настроение?

— Нет, но я запутался.

Долговязый сочувственно кивнул:

— Знаю, это трудно. Метафора — один из важнейших инструментов мысли. Она освещает области, которые иначе оставались бы под покровом тьмы. Однако свет ее бывает столь ярок, что не помогает видеть, а, наоборот, ослепляет.

Ланарка осенило, что, как бы плавно ни текла речь долговязого, он был пьян. Поблизости кто-то пробормотал несколько бессвязных слов. Обернувшись, Ланарк увидел плотного пожилого человека, сидевшего неподвижно в одном из кресел. Одет он был в темно-синий костюм и жилетку. Веки незнакомца были опущены, но он не спал — это было заметно по рукам, обхватывавшим колени. Вздрогнув, Ланарк спросил:

— Кто это?

— Один из отцов города. Бальи Додд.

— Нет, — фыркнул человек в кресле.

— Ладно, он, собственно, не просто бальи Додд. Он провост[3]Додд. — Долговязый рассмеялся. — Да, — выдавил он из себя между взрывами смеха, — перед вами лорд провост всей этой жутко гига-гантской столицы!

Дабы успокоиться, хозяин выпил то, что оставалось в стакане, и направился к буфету за добавкой.

— Чего он хочет? — спросил провост.

Долговязый повернул голову.

— Да, Ланарк, чего вы хотите?

— Ничего.

— Он говорит «ничего», Додд.

После секундного размышления провост промолвил уныло:

— Тогда нам от него не будет никакого проку.

Возвращаясь в свое кресло, долговязый бросил:

— Во мне зарождается опасение, что вы правы. — Он улыбнулся Ланарку и сел. — Думаю, вы кончите тем, что присоединитесь к несогласным.

— Кто это такие?

— О, очень милые люди. Совершенно безвредные, ей-богу. Моя дочь — одна из них. Спорим до хрипоты. Я надеялся, что вы принадлежите к позвоночным, но вижу, что вы ракообразный. Вы найдете с несогласными общий язык: они в большинстве ракообразные. У вас вертится на языке вопрос, кто такие ракообразные. Я вам отвечу. Ракообразных, в отличие от тех же губчатых наростов или пиявок, не назовешь алчущей и чувствующей массой. У них есть четкие очертания. Но их форма определяется не позвоночником, а нечувствительной оболочкой, в которой заключено животное. В классе ракообразных вы найдете скорпиона, омара и вошь. — Он улыбнулся в стакан.

Осознав, что это оскорбление, Ланарк встал и спросил резко:

— Не скажете ли, где ванная комната?

— Третья дверь слева по пути к выходу.

Ланарк направился к двери, но на пороге обернулся:

— Вероятно, провост знает, как называется этот город?

— Конечно. Я тоже знаю. Но из соображений безопасности не скажем.

Ланарк открыл дверь, но был остановлен окликом: «Ланарк!» Обернувшись, он наткнулся на внимательный взгляд хозяина.

— Ланарк, если когда-нибудь вам захочется — как бы это сказать? — нанести удар во имя старого доброго Божественного Образа — позвоночного Образа, — дадите мне знать?

В его глазах стояли слезы. Ошеломленный, Ланарк поспешно вышел.

В коридоре было по-прежнему темно. Ланарк повернул налево и двинулся к лестнице, считая двери. За третьей оказалась не ванная, а роскошная, ярко освещенная спальня. На двуспальной кровати, поверх стеганого покрывала, катался клубок, из которого торчали головы Фрэнки, Тоула и Сладдена. Ланарк захлопнул дверь и прикрыл ладонями веки, но перед глазами стояло увиденное: клубок конечностей, три безумных пустых лица и рот Сладдена, который то открывался, то закрывался, словно бы что-то пережевывая. Ланарк сбежал по лестнице и устремился в гардероб. Разыскивая в куче пальто на столе свой плащ, он услышал невнятный голос:

— Мне кажется, мы никогда по-настоящему друг друга не понимали.

В дверном проеме стоял, с пустой улыбкой на лице, Глопи. Ноги он держал вместе, руки по швам, жирные седые волосы и серебристая жилетка отсвечивали мокрым блеском. Ступая так, словно его бедра были склеены вместе, он сделал несколько шагов к Ланарку, затем с чавкающим звуком шлепнулся на пол, головой вперед. Он лежал в той же позе, в какой стоял, только голова резко задралась и слепо скалилась в потолок. Не двинув ни рукой, ни ногой, он внезапно заскользил по гладкому полу, приблизился к Ланарку на дюйм или два, и тут свет погас.

Темнота и тишина были настолько полными, что на мгновение Ланарка оглушило его собственное дыхание. Потом он услышал голос Глопи: «Нужно по-доброму относиться друг к другу. Почему бы нам с вами не…»

Фразу прервал холодный сквозняк, внезапно повеявший снизу и принесший с собой соленое зловоние, похожее на запах гнилых водорослей. Ланарк ощутил, что находится на краю ужасной ямы. У него закружилась голова, и он скорчился на полу, боясь упасть, если пошевелит ногой. Во все той же темноте он сидел на корточках очень долго.

Наконец в дверном проеме забрезжил свет из холла. На его фоне возникла дородная фигура, что-то пробурчала и включила свет. Это был провост Додд. Разбитый, чувствуя себя полным дураком, Ланарк встал.

— Глопи. Он исчез. Глопи исчез!

Провост оглядел комнату, словно Ланарка там не было, и пробормотал:

— Невелика потеря, сказал бы я.

Ланарк проникся ощущением, что каждый шаг в этой комнате может завести в невидимую ловушку. С трудом удерживаясь от того, чтобы побежать, он добрался до двери.

— Подождите, — окликнул его провост.

Прежде чем обернуться, Ланарк ступил в холл. Провост выпятил нижнюю губу, бросил хмурый взгляд на свои ботинки и сказал:

— Вы пришли с девушкой. Волосы у нее черные, одета была в черный свитер и юбку… юбку… Цвет забыл.

— Черную.

— Вот-вот. Не знаете ли, где она?

— Нет.

Провост посмотрел на него внимательно и отвернулся, вяло повторяя:

— Ну ладно, неважно. Неважно.

Хлопнув дверью, Ланарк поспешно выскочил на улицу.

Глава 5 Рима

Снаружи был туман. Подсвеченный из окон, он окутывал дом молочно-белым коконом, но дальше царила непроглядная тьма, и Ланарку пришлось двигаться по аллее наугад, не имея других ориентиров, кроме скрипа гравия под ногами и прикосновений к рукам и лицу заиндевевших листьев.