Читать книгу "Дар или проклятие - Евгения Горская"

Он не понимал, как можно собрать вещи и уйти, когда плачет жена. И болеет маленький сын.

– Вадим, – Наташа вдруг испугалась, что он заметил развороченную постель в маленькой комнате и обо всем догадался. Почему-то именно то, что он знает, зачем она ходила к мусорным бакам, показалось ей настолько унизительным, что Наташа опять чуть не схватила себя за волосы, как тогда, когда металась по квартире и еще не видела себя в зеркале. – Уходите. Пожалуйста.

Вадим закрыл чайник – только что он снял с него крышку, проверяя, налита ли вода, снова покивал, непонятно что выражая этим, протиснулся мимо нее и, уже одевшись, велел:

– Никуда из дома не выходите!

Наташа кивнула – никуда она не пойдет, некуда и незачем.

– Заприте за мной дверь.

Она снова кивнула.

Он помедлил, попрощался кивком, и она щелкнула железной щеколдой.

Дверь, ведущая из большой комнаты в маленькую, оказалась закрытой. А Наташа и не помнила, когда успела ее прикрыть.

Он понимал, что сегодня уже ничего не получится. Она не отвечает на звонки, он несколько раз пытался дозвониться до нее с подержанного телефона, купленного зачем-то около большого рынка, который почти сразу после этого закрыли на волне борьбы с нелегальной миграцией. Он тогда еще ничего не планировал по отношению к ней, и телефон этот, наверняка ворованный, был ему совершенно не нужен, и у рынка он оказался совершенно случайно – проезжал мимо и остановился купить сигарет. Он давно уже ничего не покупал на рынках, но молодая цыганка, сверкая золотыми зубами, уверяла, что телефон этот принесет ему счастье, и он купил, чтобы она отвязалась. По дороге к машине еще подумал, не выбросить ли трубку сразу. Не выбросил, сунул в карман.

Ему не хотелось уезжать, ему хотелось наконец покончить со всем этим и жить дальше.

Мужик в темной куртке, который второй день крутился около нее и мешал ему, вышел из подъезда, сел в «Хонду» и уехал. Он снова набрал номер ее мобильного, а потом городского, и снова услышал длинные гудки. Можно было попытаться подняться в квартиру, но, если она увидит его в глазок и решит не открывать, объяснить свой визит он не сможет. Она не дура, ее обмануть сложно.

Он опять подумал, как было бы хорошо, если бы он ее не знал.

Вздохнул, наклонился и повернул ключ зажигания.

Среда, 11 ноября

Как ни странно, Наташа крепко проспала всю ночь и проснулась, только когда прозвенел будильник. Сон ей приснился хороший. Будто они с Витей гуляют по весеннему лесу, полному ландышей и еще каких-то цветов, незнакомых и очень красивых. Наташа взяла в руки прекрасный цветок, похожий не то на розу, не то на мальву, и замерла от восхищения, и позвала Витю, но его почему-то не оказалось рядом, и тогда она начала озираться, удивляясь, куда он исчез, и, уже почти проснувшись, пожалела, что он так и не увидел восхитительного цветка. Она не сразу вспомнила, что Вити в ее жизни больше нет, что она ему больше не нужна, а нужна бывшая одноклассница Катя.

Наташа полежала немного, поглазела в потолок, вздохнула, потому что больше нет любимого и единственного халата, натянула старую «дачную» фланелевую рубашку и пошла ставить чайник.

О том, что она отключила телефоны, Наташа вспомнила только уже полностью одетая. Включила оба: и мобильный, и городской, надела ботинки и куртку, заперла дверь и сразу же полезла в сумку, потому что сотовый заиграл гитарный этюд незнакомого автора, который она недавно установила в качестве звонка.

– Ой, Сереженька, привет, – обрадовалась Наташа и улыбнулась, и удивилась этому – вчера ей казалось, что она никогда больше не сможет улыбаться, после того, как Катя надевала ее халат.

– Наташ, ты… это… Чего к телефону не подходишь? – спросил серьезный голос, и она как наяву представила нахмуренный лоб.

– Да так… – Наташа чуть не споткнулась на ступеньке, перехватила телефон другой рукой и стала придерживаться за перила, спускаясь по лестнице. – Спать рано легла. Вот и выключила, чтобы не будили.

– Ну слава богу, – обрадовался голос. – А то я уж заволновался. Ты не заболела?

– Нет, – опять улыбнулась Наташа. – А ты? Говорят, эпидемия подступает.

– И я не болею. – Голос стал совсем грустным. – У нас мало кто болеет. Ладно, побегу я.

– Счастливо. Отметки какие-нибудь получил? – спохватилась она.

– Получил вроде… Или нет, что ли? Не помню.

– Ладно, черт с ними, с отметками. Беги, учись. – Наташа захлопнула дверь подъезда, сунула телефон в сумку и посмотрела на небо. Все как всегда: грязные низкие облака, никакого просвета. Дождя нет, и за то спасибо.

Сережу она знала давно, с тех самых пор, когда директор впервые привел крошечного сына на работу, потому что тот кашлял, не ходил в сад, и его не с кем было оставить. Уже тогда Сережа был чрезвычайно серьезным, взрослых слушался, в чужие компьютеры не лез и сразу стал ходить за Наташей хвостом, как будто знал ее единственную давным-давно. Это было удивительно, потому что остальные женщины с ним сюсюкали, брали на руки, пытались рассказывать сказки и всячески развлекать. А Наташа не пыталась. Впрочем, тогда фирма была совсем маленькой и женщин в ней работало всего три: сама Наташа, Марина Петровна, ныне замдиректора по хозяйственной части, да Дарья Викторовна, бухгалтер. Теперь главный бухгалтер.

Наташа с детьми обращаться не умела и поначалу от Сережи очень уставала, потом привыкла и стала очень скучать, когда Петр Михайлович долго не приводил сына. Сейчас она знала о Сереже все: какие у него отметки, какие друзья и за что его ругала мама.

Жена директора была писаной красавицей, модельером, хозяйкой модного ателье, звалась редким именем Александрина и Наташу терпеть не могла. Однажды, приехав за маленьким Сережей, красавица Александрина долго не могла увести его от Калгановой, ехать с мамой сын решительно не хотел, хотя Наташа его и уговаривала, а уходя, заплакал. С тех пор жена шефа Калганову старалась не замечать, а если замечала, то только что не морщилась. А вот директору почему-то дружба сына с молодым программистом нравилась; когда Наташе случалось разговаривать с Петром Михайловичем наедине, тот всегда рассказывал ей о Сереже и посмеивался над тем, что для него Наташино мнение весит чуть ли не больше его собственного, отцовского.

Вершинин видел, что свет в ее квартире погас, и ждал, когда Наташа спустится, и все равно, когда это случилось, почему-то удивился и обрадовался, и тут же разозлился, потому что она убирала в сумку телефон и улыбалась. От нее вчера ушел муж, а сейчас она улыбается кому-то другому. Он рассвирепел и пожалел, что ждал ее вместо того, чтобы заниматься установкой, и понимал, что ведет себя как школьник-старшеклассник, и решил больше никогда не появляться в этом дворе.

Вышел из машины, открыл ей дверь и буркнул:

– Садитесь.