Читать книгу "Квартет - Василина Орлова"

…Мне выдали одежду, проводили до ворот. До последнего мгновения я в это не верила. Мне посчастливилось раздобыть здесь связку ключей. С ощущением, что эти ключи еще пригодятся, я уносила их с собой без спросу. Все семь штук, старых, даже старинных, покрытых зеленоватой патиной.

— Прощайте, — сказала я.

— До свидания, милая, до свидания, — ответила мне нянечка.

Но с улыбкой, хотя и слабой, я повторила:

— Прощайте.

Младший брат диалектической триады

Я валялась под дубом, глядя в графику черных ветвей. Василий чего-то вытренькивал на гуслях, цепляясь когтями за струны.

Юная Ингигерда спросила рыцарей:

— Вы бы хотели на своем веку сразиться, — она неопределенно махнула рукой, — с кем-нибудь таким?

Баркаял улыбнулся. Хвастун Лукоморьев сделал широкий жест:

— С кем угодно!

— Например, с каким-нибудь змеем.

— С любым из этих червяков, — величественно разрешил неугомонный.

В узловатых корнях дуба, на которые я засмотрелась, вдруг заблазнилась маленькая панель с заглавием «Змеи и отродье» и строчками:

Гидра Лернейская

Змей Горыныч (в ассортименте)

Василиск

Диплодок обыкновенный

Змий-искуситель

Меня, конечно, удивил затесавшийся в компанию диплодок, который, кажется, вовсе даже не змей. Наоборот, некоторым образом ящер. Да и Горыныч-то вроде как дракон. А смертовзорый василиск — с головой петуха? Да, безграмотный список.

Разноцветные клавиши с надписью «кликни здесь» напротив имен химерических пресмыкающихся так и манили потыкать пальцем. Примерещится же! Чтобы развеять наваждение, я ткнула наугад, надавила кнопку Змея Горыныча.

Внезапно набежали тучи, хрустально-чистый окоём затянулся пленкой и потускнел до сумерек, хотя был яркий полдень. Отвратительный скрипучий голос завыл издевательски:

Люблю грозу в тумане моря!

И волны на речке стали толкаться, как стадо синих баранов. В налетевшей буре, мне показалось, кивнул форштевнем маленький кораблик с белым парусом.

— Ну, привет! — заорал кот. — Договорились… до белого каления. Змей летит! Я милого узнаю по походке.

— Он же в коллекции, под научным наблюдением, в клетке, с надлежащим уходом? — не поверил и продолжал кобениться Лукоморьев.

— А их четыре брата было, — ласково сказал Баркаял. — Трех-, двух-, одноголовый и безголовый.

— По сколько голов, бишь, на брата? — Лукоморьев несколько сник, но все еще словоточил. — В среднем по полторы выходит, да? Ну что ж, одна, как говорится, хорошо, а…

Дальнейшие словоизвержения унёс сильный порыв ветра, в завываниях послышался свист перепончатых крыльев.

На небольшую круглую полянку грузно сел двухголовый звероящер. И немедленно принялся вычесывать что-то из-за одного из четырех ушей задней когтистой лапой, производя металлический скрежет. Та голова, которая чесалась, так скулила, что вторая всердцах рявкнула ей:

— Не ной!

— Братцы, — плакала первая голова. — Вытащите из меня занозу.

— Ах ты мой зверек! — Ингигерда кинулась к Змею. — Ну не плачь, не плачь.

— Съест! — крикнул вдогон Лукоморьев.

— Это я-то съем? — голова от обиды аж плакать перестала.

— Как же все-таки бессердечны люди, — раздраженно сказала вторая. — Ты будешь умирать у них на глазах, а они и ухом не поведут.

— Геееее, — раззявила пасть первая, — ну зачем ты мне про ухо постоянно напоминаешь!

Рыдающая голова закатила глаза; на зеленой морде отражалось подлинное героическое страдание. Вероятно, заноза была посажена не вчера и даже не позавчера.

Ингигерда между тем притянула голову к себе и внимательно осматривала пострадавшее ухо.

— Вот, вижу, — сказала она, — только я тут не справлюсь.

Мы подошли все вместе и увидели наконечник огромной стрелы, крепко засевший между чешуями. В нос мне шибанул смрад, смешанный с терпким запахом тройного одеколона.

— Ага, мы потянем, а тебе станет больно, и тогда вы на пару точно всех пожрете, — высказал общее опасение Лукоморьев.

— Я не пожру! Я в сыром виде не употребляю. Честное змеиное. — пуще прежнего взрыдала первая голова.

— А я вообще вегетарианка, — добавила вторая. — Мяса на дух не переношу.

— Ладно, попробуем.

Голова от ужаса крепко зажмурилась.

— А ну, мышка за кошку, кошка за внучку — раз, два, взяли! Еще раз — взяли!

Мы покатились на землю. В руках Баркаяла остался злополучный наконечник. Голова все еще жмурилась.

— Эй, ты… Как тебя, голова! Все ж в порядке, — робко дотронулся до нее Лукоморьев.

— Да? — голова приоткрыла один глаз, — аа… Уй-ю-юй!

— Больно, бедненький? — юная Ингигерда соболезнующе сложила ладошки на груди.

— Было. — пояснила голова.

— Кто это тебя так? — сочувственно спросил Баркаял.

— Витязь какой-то, — злобно ответила вторая. — Ходют тут всякие, честное зверьё пугают. Охотнички! Ну, ко мне царь зверей с просьбой: выручай. А я этих битв с детства не переношу.

Первая снова начала пускать зеленые сопли:

— Да! Я с детства животина смирная. А тут в окрестностях как ни объявись какой герой, — голова заговорила, должно быть, от волнения, по-малороссийски, — дак уси до мене докапуються: вбый да вбый. А шо вбый, кого вбый, якшо я таке смирнехоньке.

— Ну прям херувим, — украдкой шепнул мне Лукоморьев.

— Ладно, к делу, — сказала вторая голова, вегетарианка, которая, по всему, была поумнее. — Давайте биться, что ли. С кем тут?

— Биться? — уточнил Лукоморьев.

— Ну да. Вы ж меня для этого вызывали.

— Ошибка вышла, — сказала я, — это я нажала на кнопку. Случайно…

— Случайно? — голова-вегетарианка прищурилась на меня и довольно невежливо спросила. — А нафиг же людей отрывать? Такого переполоха наделали! Я срываюсь, лечу к ним, а они… случайно! Вот и верь им после этого.

Змей Горыныч тяжело снялся было, но первая голова заблажила:

— Нет уж, если я здесь, давайте биться.

— Ты ж миролюбивое создание? — удивился Лукоморьев.

— Я? А, да. Миролюбивое, очень. И толерантное. Чистая правда. Так давайте уже биться! — отрезала левая голова. — А то всех пожру.

— Ну вот, — расстроилась Ингигерда.

— Или это… возьму, уволоку в полон красавиц. Имейте в виду, будете вызволять. Я вас затаскаю по инстанциям! Справки будете до третьих петухов собирать.