Читать книгу "Голливудская улыбка демона - Марина Серова"

– А почему ты не интересуешься подробностями из «Сытого слона»?

– Так ты все-таки нашел Стаса Бабенко?

– Конечно.

– Когда же ты все успел?

– Ну я старался. Хотел помочь любимой внучке. Ты, я вижу, растеряна свалившейся на тебя проблемой…

– Есть немножко, – призналась я. – Ну так что же тебе Стас рассказал?

– За час до встречи Костенко с барышней из «Астры» к нему в кабинет пришли люди из прокуратуры и вежливо потребовали развернуть камеру в зале так, чтобы она снимала то, что происходит за определенным столиком. Бабенко, естественно, не мог отказать таким серьезным людям. Первым на встречу пришел Иван Кузьмич и сел именно за тот столик. Он заказал себе кофе. Минут через пять к нему подсела симпатичная девушка и заказала сок. На любовников и даже на очень хороших знакомых они похожи не были. Обменивались редкими фразами. Допив сок, барышня достала из сумки небольшой пакет и протянула его Костенко. Тот взял его в руки. Сразу после этого к ним подошли четверо мужчин, сидящих за соседним столиком, заломили им руки за спины и вывели через служебный вход на улицу. Кстати, один из гарсонов видел, что Иван Кузьмич то и дело поглядывал на тех мужчин, будто ждал того, что, собственно, и произошло.

– Выходит, директор «Автотранса» все-таки сдал «Астру». Но зачем это ему?

– Не знаю. Это уж ты сама обмозговывай, внучка. – Сразу после этого родственного напутствия я встала и направилась в свою комнату. – Полетт, ты куда?

– К себе. Пойду заниматься зарядкой для ума.

– А как же Портнов-младший? Разве этот господин не подойдет тебе в качестве тренажера?

– Ну, дедуля, с тобой не соскучишься, – пожурила я и села обратно на канапе. – Ты, оказывается, и про адвоката не забыл. Но почему «Портнов-младший»?

– Потому что самый известный в Горовске адвокат – это Портнов-старший, – пояснил Ариша. – А величают его Андреем Антоновичем. Стало быть, Артем Андреевич – его сын.

– Я не знала, что у Портнова есть сын и он тоже адвокат, – промямлила я, уязвленная дедулиной ремаркой. К своему стыду, я забыла имя-отчество мастодонта горовской адвокатуры. – Знаешь, сначала меня сильно удивило, что такой крутой адвокат согласился работать по этому делу. Все-таки не его уровень. Но потом подумала, что некоторые звезды эстрады не гнушаются пением в ресторанах… Так почему бы Портнову не проявить свои гениальные ораторские способности в деле об «откате»? Тем более что в стране начинается нешуточный накат на «откат».

– Хорошо, что тебя хоть что-то смутило. А я, как услышал, что Портнова зовут Артемом, сразу понял, что это не тот адвокат, к которому я хотел тогда обратиться. – Дед встал с кресла-качалки, подошел к окну и уставился в ночь.

– Когда? – не поняла я.

– Ну, когда твои мама и папа погибли, – сдавленным голосом сказал Ариша, продолжая стоять ко мне спиной, – а Синдяков выставил мне счет на компенсацию ему морального ущерба. Но Андрей Антонович был так занят, что мне к нему пробиться не удалось. Если бы получилось, то, возможно, нам не пришлось бы пожертвовать своей городской квартирой… Андрей Портнов всегда поступает по совести. Он защищает всех с одинаковым усердием. Это действительно гениальный адвокат. Я имел возможность в этом убедиться, когда присутствовал на одном судебном заседании.

– Ты присутствовал на суде? В каком качестве? – встревожилась я.

– Успокойся, естественно, не в качестве подсудимого. Подсудимым был мой хороший знакомый, Веня Серовский.

– Да? Ты никогда о нем не рассказывал. За что его судили?

– За тунеядство.

– А, так это в советское время было!

– Да, в далекие застойные годы. Это сейчас безработным пособия платят, а раньше их называли тунеядцами и отправляли на лесоповал.

– Ясно.

– Да что тебе ясно! Веня Серовский рад был бы легально работать, точнее, творить для широких народных масс, но один партийный босс перекрыл ему весь кислород.

– Каким образом?

– Серовский был художником-карикатуристом. Он числился в штате «Горовской правды», но печатался во всех областных изданиях. Иногда его шаржи даже попадали на страницы всесоюзного журнала «Крокодил». Так вот, второй секретарь обкома, обделенный чувством юмора, увидел как-то карикатуру на себя, глубокоуважаемого, и пришел в кипучую ярость. Снял трубку, позвонил главному редактору, и Веньку в тот же день уволили из газеты за прогул. А он никогда и не протирал штаны в редакции, карикатурил дома.

– Значит, он стал свободным художником?

– Я бы даже сказал, чересчур свободным. После такой позорной записи в трудовой книжке никто Серовского на работу не брал, а печатные издания начали дружно отказывать ему в публикациях. Венька стал перебиваться случайными заработками. Обстоятельства осложнялись еще и тем, что у него на руках оказалась парализованная матушка. Он ее кормил с ложечки, судна выносил, в общем, ухаживал за лежачей больной по полной программе. К слову сказать, сестра Серовского привезла ее из деревни в город на лечение, а обратно забирать отказалась. Вениамин привез ее из больницы к себе. Жена поставила ему ультиматум – я или мать. Серовский сделал свой выбор, особо не задумываясь, и потерял супругу. Как видишь, потеря за потерей. Сначала работа, потом жена. А приобретение только одно – больная матушка с мизерной пенсией. Рублей двадцать, не больше…

– Неужели были такие смешные пенсии?

– Представь себе. Она ведь до своей болезни в колхозе работала. Считалось, что у колхозников деньги на грядках растут, поэтому государство не обязано о них заботиться так, как о других слоях населения. Так вот, Венька стал в карты поигрывать, чтобы не умереть с голоду. Надо сказать, картежник он был сильный. Проигрывал очень редко, а если такое случалось, то страшно переживал. Сам-то голодать был готов, а вот матушку должен был кормить в любом случае, да еще старался угождать всем ее гастрономическим пристрастиям. А она привыкла к деревенским продуктам, вот Венька и приобретал их на рынках. Однажды Серовский задолжал мне серьезную сумму и говорит: «Аристарх, а давай я в счет долга твой портрет нарисую!» Я ответил, что дружеский шарж в карандаше не стоит и десятой части долга, – сказал дедуля и замолчал, искоса поглядывая на меня своими лукавыми глазами, будто решал, стоит ли продолжать.

– Ну, – поторопила я.

– Тогда Венька сказал, что может самый настоящий портрет маслом написать.

– Ариша, только не говори, что та картина в позолоченной раме, которая висит в нашей гостиной рококо, была написана с тебя!

Дедуля пригладил бородку и скромно признался:

– Так оно и есть.

– Но я была уверена, что на нем изображен мой прапрадедушка, служивший при дворе Николая II!

– Отец частенько говаривал, что я похож на своего деда. Вот я и подумал, почему бы мне таким образом не увековечить наши фамильные черты для потомков.