Читать книгу "Побудь в моей шкуре - Мишель Фейбер"

Полиция разыскивала этого типа много недель подряд. Его фотографию показали по телевизору и напечатали не только в газетах, но и в специальном журнале для бездомных. В описании под фотографией сообщалось, что он «очень раним». Его жена и родители просили любого, кто видел его, сообщить им. Не прошло и нескольких дней, как расследование (хотя в тот момент, когда Иссерли подобрала его, ей казалось, что рядом нет ни души) напало на след серого «ниссана универсал», за рулем которого находилась предположительно женщина. Иссерли пришлось затаиться на ферме на целую вечность (так, по крайней мере, ей показалось). Ее любимый «ниссан» попал в лапы к Энселю, который выпотрошил его, чтобы переставить все ценное оборудование на самую лучшую машину после «ниссана», имевшуюся в их распоряжении – маленькую уродину марки «Лада».

«От ошибок никто не застрахован», – утешал ее Энсель, работая над новым экипажем. Руки его были по локоть в солидоле, глаза кроваво блестели в свете ацетиленовой дуги.

Но Иссерли так стыдилась этого поступка, что до сих пор при одном только воспоминании о нем не могла сдержать сдавленного стона. Такое не должно было больше повториться никогда. Никогда.

Они выехали на тот отрезок А-9, который расширяли до автострады; по обе стороны шоссе копошились механические динозавры, и строители в одинаковых робах бродили по кучам вывороченной земли. Их присутствие немного утешило Иссерли.

– Вы не здешний, я угадала? – спросила Иссерли, слегка повысив голос, чтобы его было слышно сквозь скрежет вгрызающихся в землю стальных челюстей.

– А ты, можно подумать, здешняя, – огрызнулся парень.

Иссерли проигнорировала его раздражение, решив повести беседу так, чтобы все же узнать хоть что-нибудь о его семье, но тут парень внезапно принялся изо всех сил вращать ручку, пытаясь как можно быстрее опустить стекло.

– Э-э-эй, Ду-у-у-ги! – орал он в окно, выставив под дождь сжатую в кулак руку.

Иссерли посмотрела в зеркало и мельком увидела рядом с бульдозером чью-то дородную фигуру, обернутую в оранжевую спецовку. Фигура нерешительно помахала им вслед рукой.

– Дружбан мой, – объяснил автостопщик, снова поднимая стекло.

Иссерли глубоко вздохнула, чтобы унять сердцебиение. Теперь она уже не могла взять его с собой шанс был упущен. Женат он или нет, есть ли у него дети – все это в одно мгновение потеряло всякое значение. Более того, она просто не желала теперь этого знать, чтобы не расстраиваться зря.

Только бы успокоиться и побыстрее избавиться от него!

– А это настоящие? – внезапно спросил он.

– Что? – Ей было трудно произнести больше одного слова так, чтобы собеседник не заметил, как тяжело она дышит.

– Ну, то, что у тебя спереди болтается, – попытался разъяснить он. – Я про сиськи.

– Дальше… я не поеду, – сказала она, резко поворачивая машину, но все же успев включить сигнал поворота. Провидение смилостивилось над ней – сбоку виднелось заведение под названием «Гараж Донни». На заведении большими буквами было написано: «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ!»

– Ты же говорила, что едешь в Инвергордон, – возмутился попутчик, но Иссерли уже поворачивала, направляя машину в проезд между гаражом и бензоколонкой.

– У меня в шасси что-то постукивает, – сказала она. – Разве вы не слышите?

Ее голос звучал хрипло и неуверенно, но сейчас это уже не имело никакого значения.

– Я лучше попрошу механика посмотреть. А не то еще в аварию попаду.

Машина остановилась. За грязными окнами «Гаража Донни» теплилась какая-то жизнь: звучали голоса, хлопнула дверца большого холодильника, загремели бутылки.

Иссерли повернулась к автостопщику и вежливо показала ему на шоссе.

– Вы можете попытать счастья там, – посоветовала она. – Это хорошее место. Водители здесь едут медленно. А мне нужно машину привести в порядок. Если вы все еще будете здесь, когда я закончу, я, так и быть, повезу вас дальше.

– Да ладно врать-то, – хмыкнул он, но все-таки вылез и поплелся прочь.

Иссерли открыла дверцу и выбралась из машины. Когда она распрямилась, ее спину пронзила боль. Опершись о крышу «тойоты», она проследила, как Густобровый пересек дорогу и, пошатываясь, побрел вдоль кювета подругой стороне. Холодный ветер высушил покрывавший кожу Иссерли пот и наполнил ее легкие чистым кислородом.

Теперь ей больше ничего не грозило.

Она вытащила заправочный пистолет из подвески, с трудом удерживая его в своей хрупкой лапке. Сложность заключалась не в том, что пистолет был слишком тяжелым, а в том, что ладонь Иссерли была слишком узкой. Только с помощью обеих рук ей удавалось засунуть носик пистолета в горловину бензобака. Тщательно сверившись со счетчиком на бензонасосе, она залила в бак бензина ровно на пять фунтов. Пять ноль-ноль. Затем она повесила пистолет на месте, зашла в здание и заплатила за бензин одной из пяти фунтовых банкнот, которые берегла специально для этой цели.

Все это заняло у нее не более трех минут. Выйдя, она с беспокойством посмотрела на дорогу – не маячит ли там Густобровый. Но тот исчез. Как это ни удивительно, кто-то все же подобрал его.

* * *

Прошло часа два, близился вечер, и начинало темнеть – было где-то около половины четвертого. Напуганная тем, что история с Густобровым случилась так близко от дома, Иссерли отъехала с полсотни миль на юг, миновав Инвернесс и добравшись почти до самого Томатина, прежде чем решила все-таки вернуться домой с пустыми руками.

Ей довольно часто случалось находить кого-нибудь и после наступления темноты; час, в который она решала вернуться домой в каждый конкретный день, зависел исключительно от ее азарта и физического состояния. Одна неудачная попытка могла настолько выбить Иссерли из колеи, что она сразу же спешила домой, на ферму, где могла обдумать в спокойствии, в чем заключалась ее ошибка и что нужно делать в дальнейшем, чтобы вновь не подвергнуть себя опасности.

На обратном пути Иссерли гадала, что ее повергло в такое уныние – неужели встреча с Густобровым?

Она никак не могла ответить себе на этот вопрос, потому что путалась в собственных чувствах. Она всегда вела себя так, даже когда была совсем маленькой девочкой и еще жила с родителями. Мужчины никогда не могли понять, что у нее на уме, но она и сама этого никогда не могла понять и ломала над этим голову ничуть не меньше других. О том, что она тоже способна испытывать эмоции, становилось известно в прошлом только в те моменты, когда с ней случались внезапные бурные вспышки гнева, часто влекшие за собой самые печальные последствия. Став взрослой, Иссерли научилась полностью владеть собой и держать свой гнев под спудом. В нынешней ситуации, когда от выдержки зависела ее жизнь, самообладание становилось просто необходимым. Но в результате этого Иссерли порой сама не могла разобраться, что же она на самом деле чувствует. Ее собственные переживания стали казаться ей увиденным краешком глаза отблеском чьих-то фар в боковом зеркале. Увидеть их ей удавалось лишь украдкой, подглядывая за ними.