Читать книгу "Белые трюфели зимой - Н. Келби"

— Запомните, Сабина, когда вы идете к мяснику, просите, чтобы он отрезал кусок солонины пожирнее. В конце концов, как раз в этом-то и смысл солонины, не так ли? Чем больше жира, тем больше вкуса.

— Джордж, — громко окликнула мужа Дельфина, — подойди сюда, посиди со мной.

И снова он ей не ответил. «Он, наверно, забыл», — подумала она.

С тех пор, конечно, прошло очень много времени. И «Джордж», разумеется, не было настоящим именем Эскофье; хотя в какой-то момент жизни он полностью его принял и даже велел написать его на своей визитной карточке; он даже на первом издании «Le Guide Culinaire» поставил именно это имя. Однако же его не было в его свидетельстве о рождении, и оно ни в коем случае не должно было появиться на его могильной плите. Этим именем когда-то очень давно назвала его Дельфина — в тот самый день, когда сообщила, что забирает детей, возвращается домой, в Монако, и оставляет мужа жить в Лондоне одного так, как ему хочется. Она была тогда беременна, носила их третьего ребенка и всем рассказывала, как ненавидит Лондон и не хочет, чтобы ее дитя родилось там.

— До начала зимнего курортного сезона в Монте-Карло остается всего несколько месяцев, — сказала она Эскофье. — Вот ты и приедешь к нам на каникулы.

— Люди станут болтать.

— Люди всегда болтают.

Этого Эскофье отрицать не мог. Сам он был в высшей степени неболтлив.

— Все совсем не так, как тебе показалось, — сказал он, хотя прекрасно понимал, что все именно так и есть, что ей ничего не показалось — и, пожалуй, все только еще больше запуталось.

— Мне кажется, на расстоянии мы сможем наконец почувствовать себя чужими друг другу, — сказала Дельфина, загружая детей в вагон. — Так что я буду звать тебя «Джордж», чтобы это имя каждый раз напоминало тебе: я уже не знаю толком, кто ты теперь такой; так что тебе придется каждый раз заново меня завоевывать.

— Не уезжай.

— Прощай, Джордж.

— У меня без тебя руки совсем опустятся.

Но они уехали.

Ее угроза не подействовала. Эскофье остался в Лондоне, а Дельфина никогда больше не приезжала в этот город. И он больше не приезжал, чтобы провести в Монте-Карло зимний курортный сезон, как не приезжал и во все прочие времена года. Он заглядывал домой лишь на два-три дня после Рождества — и так много лет подряд, — а потом снова возвращался в Лондон.

Они, правда, писали друг другу письма. И он всегда подписывался: «Нежно тебя целую. С любовью Джордж». Он часто рассказывал ей в письмах о каких-то своих, чисто профессиональных успехах — например, о той своей речи, в которой он призывал к необходимости уничтожить нищету, или же о новом меню, которое он создал для принца Эдуарда, для своего «дорогого Берти».[13]Впрочем, когда Эскофье уже переехал в Париж и начал работать в отеле «Ритц», Дельфина так и не пожелала к нему присоединиться. А может, он ее об этом и сам не просил. А может, и она не спрашивала, хочет ли он этого. Все это было так давно, что они оба уже не помнили. Так или иначе, а врозь они прожили тридцать лет. Работа, внуки и роскошь свободы вечно вставали у них на пути.

И вот после всех этих прожитых врозь лет Эскофье решил выйти на пенсию и без предупреждения появился на пороге родного дома с огромными чемоданами, полными кастрюль и пароварок, со всевозможными коробками, клетями и ящиками как с пустыми бутылками из-под шампанского, так и с немалым количеством бутылок полных и в сопровождении своего помощника. Появился, словно ее собственный, личный Одиссей, только поменьше ростом и ссутулившийся от старости. Седина в волосах, оттеняя его яростные глаза, делала их еще более выразительными и глубокими. А его элегантный нос с течением времени лишь чуть больше заострился.

— Я всем сказал, что мадам Эскофье готовит лучше, чем я, — сказал он ей, снял шляпу и поклонился.

И сердце у нее затрепетало, как птица со сломанными крыльями.

И все же не прошло и года, как Эскофье вновь вернулся к работе. Вдова его друга Жана Жируа, с которым он работал в «Ле Пти Мулен Руж» и место которого занял в «Гранд-Отеле» в Монако, попросила его помочь ей претворить в жизнь два новых проекта. Он объяснил Дельфине, что не смог отказать вдове старого друга, и пообещал:

— Еще один только год.

И слово сдержал: его не было ровно год. Но ему по-прежнему столько еще всего нужно было сделать — статьи, эссе, четвертое издание «Le Guide Culinaire», которое он считал необходимым дополнить и исправить. В общем, он снова один уехал в Париж, чтобы поработать, а потом — в Лондон, в Америку и снова в Париж; и так он продолжал ездить, пока лечащий врач строго-настрого не запретил ему всякие поездки.

— В ретроспективе я куда лучший муж, — пошутил он как-то в разговоре с Дельфиной.

И все же осталось между ними что-то темное, не прощенное. И она никак не могла понять, что же это такое; а он на эту тему разговаривать не желал. А ведь она совсем ничего не знала об огромном куске его жизни. И времени у них обоих уже почти совсем не осталось.

Дельфина решила предпринять еще одну попытку. Возможно, тайна заключена как раз в этих винных бутылках?

— Джордж, разве эта бутылка не из-под розового «Veuve Clicquot»?[14]По-моему, ты мне как-то говорил, что эти бутылки выдували очень поспешно, потому что было сложно удовлетворить спрос.

Эскофье все-таки повернулся к ней.

— Довольно, — сказал он тихо. — Никогда больше не называй меня «Джордж».

Дельфина была настолько удивлена, увидев у него на глазах слезы, что бутылка выскользнула у нее из рук и вдребезги разлетелась, ударившись об пол.

Полный «Эскофье»:

Мемуары в виде кулинарных рецептов

POTAGE SARAH BERNHARDT,

или Куриный суп с фрикадельками

из речных раков, жюльеном из черных трюфелей и молодой спаржей.

На тот случай, если у вас все-таки возникнет подобный вопрос, то суп этот сделан, разумеется, не из самой актрисы, хотя название и может вызвать подобное предположение. Но это, конечно, исключено. У нее и мяса-то на костях почти не было, так что вряд ли имело бы смысл тратить силы, сдирая с нее кожу.

И это, кстати, проблема не только мисс Бернар, но и большей части всех актрис.