Читать книгу "Я росла во Флоренции - Элена Станканелли"

10. “Ах, зачем же, пипистрель, ты пустил струю в портфель?"

На "пятисотке" мы ездили за булочками, в бассейн, на море в Версилию (с багажом на крыше) и в гости к бабушке по материнской линии, жившей на улице Бальдези, в доме с гигантскими комнатами и набитым книгами шкафом, дверцы которого были заперты на ключ. Практически в тот же день, когда я прочла по складам свое первое слово, бабушка Рената подарила мне книгу "Любимый дорогой мышонок" — сборник стихов Тоти Шалойя[25]с красным шрифтом и иллюстрациями автора в бело-зеленой гамме.

Ах, зачем же, пипистрель,

Ты пустил струю в портфель?

Маленькие шедевры. Я благодарна бабушке Ренате за то, что она ясно и с самого начала указала мне, каков главный путь литературы. Вместо этого в школе меня заставляли читать сказки. Никогда не переваривала сказки — ни тогда, ни теперь. Я понимаю, это довольно жесткая позиция, но если уж я должна прочитать сказку, то пусть она хотя бы будет простой, без затей. Мне нравится Боккаччо, некоторые истории из "Тысяча и одной ночи", но, если хотите досадить мне, заставьте читать про фей или гномов.

Там всю ночь на скользкой тропке

Светлячок мне светит робкий.

Моя бабушка приехала во Флоренцию, когда была подростком. Ее отец служил костюмером у великого актера Эрнесто Росси. У меня сохранился прадедушкин паспорт — сложенный вчетверо листок, на котором написано: "Министерство иностранных дел просит гражданские и военные ывласти Его Величества и дружественных и союзных государств беспрепятственно пропускать Трукки Этторе, сына покойного Мариано, который путешествует по России и Румынии (Европа) в сопровождении супруги, Фонтанези Луизы, 29 лет, дочери покойного Луиджи". Документ датирован 1896 годом. В тот же год Эрнесто Росси заболел во время гастролей в Одессе и по возвращении в Италию умер. Многие годы в нашей семье рассказывали историю про сундук со сценическим реквизитом и костюмами великого актера. Говорили, что он хранится у бабушки, но как-то неуверенно. Никто не говорил: сундук в подвале или в той комнате, которая всегда заперта на ключ. Лишь время от времени кто-нибудь вспоминал, что где-то должен быть этот сундук.

Бабушка всю свою жизнь прожила в доме на улице Бальдези вместе с сыном Карло. Его все звали Карлино, потому что он явно не хотел взрослеть, как все остальные. Он так и не женился, не обзавелся детьми, никогда не представлял свою жизнь как небольшой проект, являющийся частью одного большого проекта — человечества. Любопытно, что из четверых детей бабушки Ренаты, одна из которых моя мать, двое не имеют детей. В нашей семье, по-видимому, есть лишний (или недостающий) ген, и из-за него мы особенно скептично относимся к будущему, к идее, обычно присущей человеку с рождения, что вселенная — это машина, а каждый из нас — зубчик шестеренки и единственная наша задача — производить на свет себе подобных. Мы не из тех, кто совершает самосожжение на площади, но мы втихую саботируем систему. Мы анархисты, одинокие, но неукротимые.

В бабушкином доме не было тайных комнат. Или, если таковые и были, их секреты хранились надежно. Ничто не вышло наружу, даже когда после смерти бабушки дом продали. Дядя Карлино — гордый хранитель семейных анекдотов, целого наследия забавных историй о романьольской ветви моей родни, жителях крошечной деревеньки с невероятным названием Терра-дель-Соле, Солнечная земля. Если бы сундук вправду существовал, дядюшка бы об этом знал. Все как в самой что ни на есть классической легенде: от этого сундука с чудесами только и сохранилось что рассказы.

Стало быть, мои прадед с прабабкой разъезжали по Европе, потакая причудам Эрнесто Росси. Он прославился прежде всего исполнением роли Гамлета — как говорят, новаторским. Интроспективным, психологичным, серьезным. Он первым, по крайней мере в Италии, отказался от всей этой утрированной жестикуляции, выпученных глаз, непозволительных купюр, превращавших пьесы Шекспира в канву для one man show. Этторе и Луиза благоговейно исполняли требования и капризы своего подопечного (о том, кем были костюмеры и в чем состояли их обязанности, включая психологическую поддержку актеров, рассказывает великолепный фильм Питера Йейтса "Костюмер" с Альбертом Финни и Томом Кортни), сопровождая его от Альп до пирамид, добравшись с ним даже до Турции.

Тем временем бабушка Рената маялась в Болонье, отданная на попечение деду с бабкой. В один прекрасный день она не выдержала и решила уехать во Флоренцию. Ей исполнилось четырнадцать, она была юная, но красивая. Сказав, что поселится у родственников, она нашла себе комнату и начала работать. Чего она только не делала, даже календари. Для одного из них она позировала в наряде одалиски.

Она познакомилась с художниками и посещала "Джуббе Россе", прославленное кафе футуристов, упоминать о котором почти неловко: о нем столько всего наговорили! Атомное ядро креативности и вместе с тем квинтэссенция флорентийской непримиримости. Ах, бедный Папини[26], знал бы он, что и его кафе завернут в новую обертку и преподнесут публике в ностальгическом антураже, он, автор "Смерти мёртвым!", который орал со сцены театра Верди 12 декабря 1913 года, пытаясь увернуться от летящих в него из зала луковиц и картофелин:

"Чтобы Флоренция перестала быть музеем для приезжих и стала шумным пристанищем талантов авангарда, необходимо, чтобы флорентийцы отреклись от самих себя. Необходимо попрать то, что мы превозносили… нужно набраться смелости и прокричать, что мы живем на плечах у мертвецов и варваров. Мы смотрители мертвецких и слуги чужеземных бродяг".

Впрочем, Папини со временем тоже поостыл и посвятил свой талант и помыслы напыщенному католицизму, имеющему мало общего с авангардизмом.

11. “Джуббе Россе"

"Джуббе Россе" находится в самом центре города, среди толпы туристов, толкающихся в очереди за фартуками с репродукциями "Давида" Микеланджело. Изображение уменьшено таким образом, чтобы мужское достоинство героя оказалось точно поверх причиндалов американского, русского, китайского весельчака. Итак, кафе расположено в бермудском треугольнике ренессансной культуры, между собором, Старым мостом и площадью Строцци. Однако площадь, на которую выходит кафе, безобразна.

"Самая антиэстетическая и буржуазная площадь на свете — площадь Витторио-Эмануэле II, квадратная, окруженная с трех сторон заурядными зданиями, продырявленная с четвертой самыми вульгарными портиками, какие только мог выдумать ум архитектора, с напыщенным конным монументом Великому королю посреди квадрата. И словно этого оказалось мало, над центральной аркой портиков водрузили безобразную гипсовую или алебастровую скульптурную группу, состоящую из одной женщины и нескольких ангелов с длинными трубами; гигантская мемориальная доска извещает неосведомленных горожан и приезжих, что это "старый центр города, возрожденный из векового упадка к новой жизни".