Читать книгу "Тайна гибели Анжелики - Мариэтта Чудакова"

– А один, они рассказывают, им так загнул: «Вы что, ребята, берега попутали?» И будто бы из аппарата нашего полномочного… Так пустые к нам вечером и подъехали.

– Да ты слушай их больше! Ловчат, скрытничают…

Затихли. Только слышен был звон стопок и кряканье. А у Ивана на несколько мгновений будто остановилось сердце.

Он не спал всю ночь. Ему казалось, что за эту ночь он стал старше на много лет. А наутро решил уйти из дома. Мачеха о нем не пожалеет. Хоть он и звал ее по просьбе отца мамой, матерью ему она стать не захотела или не смогла. Жалко ему было только младшего брата. «Сделают из него такого же вора», – горько думал Ваня.

Глава 12Урал. Европа и Азия

Женя между тем пересекала Ульяновскую область.

– Слышь, Калуга, что тут, мужики совсем, что ли, завили горе веревочкой – уже не сеют, не пашут?

Саня, с виду небрежно, еле касаясь, держа руль, изумленно озирался по сторонам.

Зрелище и правда было странное.

На протяжении всего пути по области вокруг были видны только заросшие лебедой поля. Хотя, как помнила Женя из географии, область входила в полосу черноземья. Как же можно было бросать незасеянной такую землю?

– Калуга, глянь – тыщи гектаров не засеяны!

– Санек, тут же и покосы хорошие – луга вон какие! А трава перестоялась, теперь уж не скосишь. Да что они, скотины, что ли, не держат?

Остановились заправиться; вышла и Женя – как всегда, постоять хоть по минуте на каждой ноге, подняв другую повыше, и сделать несколько приседаний на растяжку. Леша-Калуга говорил с заправщиком:

– А чего – вы скотину не держите?..

– Почему не держим? Держим.

– А чего ж траву не косите?

– А попробуй покоси – сразу под суд попадешь. Не дают никому.

– Кто не дает-то?

– Начальство. Власти.

– А сами чего ж не косят?

– Говорят – денег нет.

Переехали реку Ардовать, затем Сызранку – 35 километров до Сызрани, 240 – до Самары. Пошли пологие всхолмия, простертые до самого горизонта. Жене казалось, что и дышится здесь по-другому, чем в Москве, – полной грудью. Как будто открывавшиеся просторы расширяли ее грудную клетку.

Спустя час езды от Самары дорога начала нырять и взмывать гораздо чувствительней, чем перед Мордовией. Сначала мягкие всхолмия накатывали на равнину, а потом все выше вздымались рыжие холмы, становились все круче и прорезались оврагами. Это были отроги Урала.

Уже темнело, и Жене было обидно, что она не увидит, как начинается Урал – через двести километров, как сказал Саня. На минуту остановились почти в полной уже темноте – и вдруг справа из леса послышался страшный крик.

Кричала девушка. Тут они разглядели, что впереди на дороге стоят два мотоцикла – без людей. Один с коляской. Саня и Леша, не раздумывая, выскочили одновременно из двух передних дверец и, крикнув Жене: «Из машины никуда!», оба кинулись в лес.

И очень скоро из леса донеслись уже другие крики, не женские, а мужские. Что там происходило, Женя, конечно, не видела.

А там было четверо не то чтобы пьяных, но отнюдь не трезвых местных парней. Младшему двадцать, старшему – двадцать четыре. Когда первого же Саня одним пинком сбил с ног, а второй от удара Леши в скулу отлетел и, стоя на четвереньках, стал выплевывать зубы, раздался ровный голос Калуги:

– Все отслужили?

Кто-то пролепетал:

– Все…

– Значит, родине урона не нанесем, – удовлетворенно подхватил Саня, сделал захват и дернул самому крупному, который только что прижимал вырывавшуюся девушку к земле, руку из плеча. Тот завыл.

Оставив всех четверых на лужайке под деревьями в лежачем положении и пообещав на обратном пути подъехать и добавить, приятели вывели из леса рыдающую девушку, на которой были джинсы, выпачканные в земле, и в клочья разорванная блузка. Они посадили ее назад к Жене и уселись сами.

– Куда едем? – коротко спросил Леша.

– Я в Похвисневском районе живу… Далеко, пятьдесят километров… – девушка говорила еле слышно, уткнув лицо в ладони.

– А сюда-то тебя как занесло?

– А у нас клуб не работает… На дискотеку только в Клявлино ездим…

– А чего ж с четырьмя пьяными поехала? Они ваши, что ли?

– Похвисневские… Они когда сюда ехали, не пьяные были… Тут напились…

– Так ты что села-то к ним? Не понимала, что ли?.. – не выдержал Леша. – Тебе лет-то сколько?

– Шестнадцать… А как мне домой добираться? – и девушка опять горько-горько заплакала. – Пятьдесят километров пешком-то не пройти…

Тут заговорила Женя, до этого слушавшая весь разговор, вдавившись в угол сидения, с расширенными от жалости к девушке глазами.

– Ты в школе учишься? А как тебя зовут?

– В одиннадцатый пойду… Оля…

– А что, Оля, у вас там хороших мальчиков совсем нет?

– Так пьют же все! – выкрикнула Оля, не переставая плакать уже навзрыд. – С десяти лет уже все пьют! Моя подружка в восемнадцать лет замуж вышла – полгода назад… Со школы дружили… Так он ее уже бьет!

Всю недолгую оставшуюся дорогу Оля проплакала. Сквозь горькие слезы она рисовала безрадостную картину жизни девушек в ее поселке и в селах вокруг. Из ее рассказа вытекало, что никакой надежды у них не было – иной жизни, кроме как со спившимися или спивающимися мужьями, будущее не сулило. Только те, кто уезжали в город, могли на что-то рассчитывать. Но это мало кому удавалось и не всегда хорошо кончалось.

Женя примолкла. В Москве, среди книг, телефильмов «про любовь», рассказов маминых подруг про чьи-то трогательные романы и удачные браки (может, про другие случаи при ней просто не говорили?) будущее выглядело иначе.

Глядя на полосочки, оставшиеся от Олиной блузки, – девушка придерживала их руками на груди, – Женя представила, как Оля появится в таком виде перед своей мамой, и попросила Саню остановиться. В багажнике она распатронила свою сумку и нашла для тоненькой Оли подходящий салатовый топик. Та тут же за багажником и переоделась, благодарно поцеловав Женю в щечку.

Они высадили зареванную Олю у ее калитки и двинулись дальше.

Ночью проехали Татарстан и Башкортостан – Женя их так и не увидела: она сладко спала, уютно свернувшись на заднем сиденье. Длинные ноги ей не мешали – они легко подтягивались к животу и нисколько не затекали.

В 6 утра по московскому времени (в 8 – по-местному) все плавало в молоке тумана. Въезжали на Урал, но видна была только дорога. Водители поставили машину на обочину и проспали три часа.

В полдень по-местному Урал открылся взорам, залитый солнцем. Справа внизу был город со сказочным названием Сим, и над ним, высоко над обрывом, под которым он простерся, парили черные как копоть коршуны. Проехали первый перевал. Справа от дороги стояли заброшенные фермы с обнаженными стропилами.