Читать книгу "Звезда второго плана - Георгий Ланской"

Разве что этот… от которого пахло больницей, лекарствами и почему-то булочками с ванилью, казался другим.

– Милая, с тобой что-то случилось? – спросил он.

И его голос звучал как-то по-другому, словно голос дедушки, который обнаружил внучку плачущей над разбитой коленкой. Марина замерла, а потом часто затрясла головой.

– Тебя кто-то обидел? – спросил «дедушка».

И она разрыдалась снова, выталкивая из себя прерывистое признание о неудачном походе в клуб, о зеленоглазом насильнике и ноже, впивающемся в щеку. Краем сознания она уловила «Ах ты, господи!», произнесенное опером Леней, но остановиться не могла, выплескивая подробности – маловразумительные от рыданий. Она остановилась, только когда начала задыхаться, а в руку впилась иголка. Проваливаясь в сон, она успела услышать, как опер звонил по телефону, сумбурно пересказывая ее откровения.

– Да, опять нападение. И описание похоже. Выходит, он все еще бродит по району, – сердито проворчал Леня.

Больше Марина ничего не услышала – она крепко спала в неудобном кресле с продавленным сиденьем.

Студия, где снимали «Кулинарную битву», ее разочаровала.

Марина, которая до того видела передачу только по телевизору, наивно предполагала, что ее встретит шикарный интерьер, сверкающие хромом приборы, глянцевые поверхности и неуловимое телевизионное волшебство. На деле студия оказалась крошечной, со стенками из крашеного гипсокартона, который в одном месте – она специально пригляделась – был пробит, очевидно, ударом чьей-то ноги.

От прожекторов было невероятно жарко…

Лена выглядывала знакомых: кому-то даже помахала рукой и показала жестами, мол, перезвонит.

Пока помощники режиссера выставляли свет, Марина скучала, лениво оглядываясь по сторонам, и все старалась сесть так, чтобы не слишком бросалось в глаза ее странное одеяние. Юбку она одолжила у Ленки. Колготки ей дала в больнице пожилая женщина-врач, когда Марину доставили туда для экспертизы. Сама процедура осмотра почти не отложилась в ее памяти. Она смутно помнила сочувствующие взгляды врача, собственные сбивчивые показания и то, как подписывала протокол. Потом ее оставили в покое, дав выспаться и прийти в себя.

Она проспала почти сутки.

В четверг, поздно вечером, она лежала, разглядывая потолок, и вяло думала, что переживала бы изнасилование куда острее, если бы ее не забрали в отделение. Кто бы подумал, что законы физики и тут оправдают себя? Минус на минус дает плюс. Нет, Марина, конечно же, переживала, чувствовала себя препогано, но теперь, когда в голове еще шумело от лекарств, произошедшее казалось сном, омерзительным, гадким, но отчего-то нереальным. И если бы не царапины на шее и руках, не сбитые коленки, она и вправду подумала бы, что все приснилось…

На съемки идти не хотелось, подруга буквально заставила ее выползти из раковины.

Знакомое лицо выплыло из ниоткуда.

Она вздрогнула, словно увидела призрак, прищурилась, рассматривая высокую фигуру в темных брюках и фиолетовой рубахе, словно в прицел. Вот он теперь какой…

Егор Черский был сокрушительно хорош.

В последний раз Марина видела его год назад, когда он съезжал с квартиры. Правда, был еще один эпизод: она выступала в ночном клубе и заметила его за одним из столиков. Потом он исчез из видимости надолго, сменил номер телефона, не отвечал на электронные письма, вычеркнув бывшую соседку из жизни раз и навсегда.

Марина рассматривала его жадно, как смотрят на старого друга, сошедшего с поезда Варшава – Москва, – такого заграничного, лоснящегося от сытости и богатства. Черский раздался в плечах, загорел так, что издалека походил на танцора латино, сменил прическу. Теперь от его длинных, закрывающих лоб волос осталась только лихая брюнетистая челка, взбитая вверх. И только глаза остались прежними, темными и влажными, как маслины.

– Хорош, – одобрительно сказала Ленка. – Это про него ты говорила, да?

Марина кивнула.

– Надо подойти потом. Познакомиться… туда-сюда…

– Сильно сомневаюсь, что с ним у тебя получится «туда-сюда», – усмехнулась Марина. – Этот мальчик играет в высшей лиге, и нам туда ход заказан.

– Ой, да ладно, – отмахнулась Ленка. – Мужики все одинаковые. Две руки, две ноги, посередине сволочь. И вечно хотят трахаться. И этот такой же. Вот зуб тебе даю, если познакомишь, я затащу его в койку. Или он педик?

– Сама ты педик, – обиделась Марина.

– А чего? В Москве это норма, а на телевидении и подавно. Вон какую карьеру сделал. Поди, спит с кем надо.

– У него папахен – олигарх.

– А, другое дело, – уважительно сказала Ленка. – Тогда, конечно, может себе позволить, чтобы все было по любви. Ух, до чего я это богатство люблю и уважаю…

Марина не ответила.

Она долго наблюдала, как осветители выставляют прожектора, а потом, не выдержав, поднялась с места и пошла к Егору, держащему в руках кипу бумаг и просматривавшему их с мрачным видом.

– Девушка, вы куда? – крикнула какая-то помощница режиссера. – Вернитесь на место!

Егор поднял голову и посмотрел на Марину без особого интереса. Затем он снова уткнулся в бумаги.

– Девушка! Я сказала вам, вернитесь на место!

– Егор! – позвала Марина. Он снова посмотрел на нее, прищурившись и прикрыв глаза от света софитов. Затем вежливо улыбнулся и махнул рукой охраннику, рванувшему наперерез.

– Здравствуй, Марина, – сказал Егор, не сдвинувшись с места.

Она проглотила легкую обиду. Мог бы и подойти…

– Привет, – выдохнула она, споткнулась о кучу каких-то проводов и, едва не упав, схватилась за его руку.

– Хорошо выглядишь, – произнес он ровным, лишенным интонаций голосом. Марина вдохнула и забыла выдохнуть: он что, издевается?!

Черные масляные глаза смотрели насмешливо, окинув ее взглядом-рентгеном с головы до пят. Она показалась сама себе страшной и какой-то облезлой, как старая туфля, выброшенная на обочину. Как можно отвешивать дежурные комплименты, когда перед тобой стоит такое чучело? Ей показалось, что он заметил все: чужую, не по размеру юбку, грязные туфли, замазанный тональным кремом синяк на подбородке. Она тоже разглядела детали – от модных остроносых туфель до шикарных часов, небрежно болтавшихся на запястье. Золотая цепь на его шее была изящного плетения и явно куплена в дорогом салоне, а от уложенных волос несло тонким ароматом французской туалетной воды. Марина припомнила, что Егор всегда умудрялся выглядеть роскошно, даже в линялых джинсах и простецкой футболке, в которых ходил дома. Почему же ей никогда это не удавалось?!

«Потому что в нем есть класс, – ответила она самой себе с раздражением. – Это про таких говорят: аристократы!»

В последнее время «таких» все чаще называли метросексуалами. Она часто читала про них в модных журналах, попроси ее кто-нибудь назвать отличительные признаки метросексуала, она, не задумываясь, сказала бы: чистые, ухоженные ногти и волосы. Как у Черского, следившего за волосами с маниакальностью. Впрочем, Егор всегда был педантом. Как-то у него в кухне она увидела расставленные ручками в одну сторону кружки, а салфетка на столе всегда свисала одним уголком ровно на два сантиметра…