Читать книгу "Брик-лейн - Моника Али"

У Разии всегда была про запас какая-нибудь история. Она любит передразнивать людей и похожа на большого костлявого клоуна. И совсем безобидная. Она и сама смешная, и, глядя на вас, смеется, но в душе очень добрая. Назнин забывала о Хасине, когда приходила к Разии в гости. Последнее письмо от Хасины пришло почти полгода назад. Короткое, корявый почерк вместо обычно аккуратного.

Сестричка я получила письмо. Оно для меня такое важное ты хорошо живеш и твой муж тоже. Между вами растет любовь и я это чуствую. И ты хорошая жена. Наверное я нехорошая жена но я стараюсь. Только трудно очень иногда. Муж хорошо работает. Ево уже повысили. Он хороший человек и очень терпеливый. Иногда я ево вывожу из себя но я никогда это не делаю назло. Он скоро уже прийдет домой и мне надо приготовитса. Бог тебя благословит. Хасина.

Назнин написала уже три письма, а ответа все нет. Что-то с почтой, повторял Шану, может, и она твоих писем не получила. Мысли о сестре не давали Назнин покоя. Только Разия могла ее отвлечь.

— Ну ты знаешь его, он еще ходит с наверченной челкой набок, вот так. — Разия костлявой рукой театрально провела по лбу. — Околачивается постоянно возле лестницы в твоем доме, хотя ему самое время быть в колледже.

Она прервалась и шлепнула Тарика по затылку, чтобы тот не таскал сестру за волосы, а потом шлепнула Шефали за то, что та схватила мамину чашку с чаем. Дети побежали утешать друг дружку.

— Отец застукал его в пабе с белой девушкой. Идет он как-то по улице, смотрит: сидят они внутри, пьют и в ус не дуют, что их могут увидеть. Ты его вспомнишь при встрече. У него черные глаза.

— А, мальчишки! — воскликнула Назнин.

Разия улыбнулась и посмотрела на нее сбоку, сощурившись. Шея у Назнин вспыхнула. Мальчишки примерно ее возраста, может, младше на год-два.

— У Джорины с сыном тоже проблемы. Говорят, он каждый день пьет. Даже за завтраком. И с постели не встает, пока не выпьет, а потом уже ни на что не годен. — Разия пожала широкими костлявыми плечами. — Послушаю такие рассказы и начинаю переживать за собственных детей.

— Джорина ходит на работу, а ты дома сидишь. Да и вообще, Тарик и Шефали очень хорошо себя ведут. И они совсем еще маленькие.

— Они очень быстро растут. Видела, что брюки Тарика уже выше щиколотки?

— Кажется, у Джорины еще дочка есть.

— Ага.

Разия положила ногу на ногу, они стали похожи на две палки на полу. Поправила складки сари. Складки никогда не ложились у нее правильно: или слишком кучно, или слишком свободно, или слишком высоко, или слишком низко. Разии бы очень пошел комбинезон. Он скрыл бы ее большую обувь.

— Да, у нее есть дочь. Ты видела ее. Она была здесь как-то, когда ты приходила. В школьной форме: в коричневом джемпере и серой юбке. Помнишь? Но она здесь больше не появится. Ее отправили домой.

— Чтобы она замуж вышла?

— Конечно, чтобы вышла замуж и жила в деревне.

— А как же школа?

— Ей исполнилось шестнадцать. Она умоляла разрешить остаться и сдать экзамены… — Разия замолчала и сложила ноги вместе. — Понимаешь, — быстро заговорила она, — с братцем проблемы, и родители пытаются спасти дочь. Такие дела. Теперь она никуда не сбежит и не выйдет замуж по любви.

Назнин положила руку на батарею. Батарея была холодная, несмотря на то что на окне морозные узоры. Комната почти квадратная, совсем как гостиная у Назнин, одна дверь в коридор, другая в ванную. Половину всего пространства занимают детские вещи: пластмассовые игрушки, батареи разобранных кукол и частей от них, маленький ржавый велосипед, высокий стул, сложенный у стены, две аккуратные стопки детской одежды, куча футбольных мячей разной степени сдутости, детский деревянный столик, изрисованный цветными карандашами. Возле стены односпальная кровать, остальная мебель скучилась под окном, ручки кресла и дивана соприкасаются. Тарик спит уже отдельно, Шефали все еще с родителями. Скоро места не будет хватать. «Три с половиной человека в одной комнате. Это статистика районного совета, — говорил Шану Назнин. — Дома переполнены. Люди постоянно рожают детей, привозят сюда своих родственников и утрамбовывают их, как рыб в консервных банках. Такова официальная статистика Тауэр-Хэмлетс: в одной комнате проживает три с половиной человека».

— Отопление не работает. Муж звонил в районный совет, но так никто и не пришел. — Разия пожала плечами и показала на электрическую печку с двумя конфорками в углу. — Пока вот так.

— Моя сестра вышла замуж по любви. — Назнин посмотрела на кружево мороза на стекле.

— Подожди, — перебила Разия и поднялась. — Я сейчас посмотрю, как там дети. А потом буду тебя слушать. С самого начала.

Назнин рассказала все. О Хасине, о ее лице сердечком, о губах цвета граната и влажных глазах. О том, как все смотрели ей вслед, и женщины, и мужчины, и дети, даже когда Хасине было всего шесть лет. Как старухи, когда Хасине исполнилось одиннадцать, говорили, что такая красота до добра не доведет. Мама плакала и причитала, что не виновата. Папа мрачнел и отвечал, что наоборот, и мама плакала еще сильнее. И действительно, от красоты были сплошные неприятности, и никто не ожидал, что брак сестры по счастливой случайности окажется удачным.

— У мужа Хасины первоклассная работа в железнодорожной компании.

— Дети есть?

Назнин не отвечала. Возможно. Хасина занята и поэтому не пишет. Может, она написала, что ждет ребенка, может, письмо потерялось и у нее нет времени написать еще одно.

— Может быть. Да, вполне возможно, — ответила Назнин и хотела добавить что-то еще, но не стала.

Разия слушала невнимательно. Больше вздыхала:

— Как романтично.

Она выпрямила спину и притворилась, что шарит в рукавах воображаемой кофты, достает платок и сморкается.

— «Когда я была молодой, — сказала она как можно жестче, и слова полетели, как дротики из трубки, — у нас такой чепухи не случалось. Мама увезла меня из родной деревни в паланкине. Четыре носильщика несли нас к деду по матери. Мы были в дороге шесть часов. Если бы кто-то осмелился открыть занавеску и хотя бы мельком заглянуть внутрь, этого человека бы…» — Разия издала сдавленный крик и прошлась пальцем по горлу.

Назнин засмеялась:

— Бедная миссис Ислам. Не надо над ней смеяться.

— Бедная миссис Ислам, ну ничего, — сказала Разия, опуская глаза, — так романтично.

Дочь позвала ее из спальни, и Разия поднялась.

— А Шефали по любви выйдет только через мой труп.

Изо дня в день молитва, изо дня в день работа по дому, изо дня в день встречи с Разией. Мыслям надо успокоиться. Сердцу не биться от страха, не биться от желания. Когда это удавалось, Назнин забывала о сестре. Если что-то нужно, просила у мужа. И все откладывала разговор. Вместо этого:

— Кровать слишком мягкая. У тебя спина не болит?