Читать книгу "Невозможные жизни Греты Уэллс - Эндрю Шон Грир"

Она провела меня в спальню, где стоял доктор Черлетти.

В этом мире он носил маленькие очки в тонкой металлической оправе, но оставался все таким же лысым и был в аккуратном коричневом костюме. В одной руке он держал за латунную ручку какой-то деревянный ящик.

– Я пытался дозвониться, миссис Михельсон. Прошу прощения: мне следовало догадаться, что вы можете все забыть после вчерашнего. Мы проведем нашу процедуру в домашних условиях. Это так же просто, как в больнице.

– Извините, – обратилась Рут к доктору, усаживая меня на кровать. – Она мне не сказала. Я не знала.

Тот ничего не ответил и поставил ящик на столик, открыв крышку до середины, как открывают коробку с инструментами. Внутри ящик был обит зеленым бархатом. В специальном углублении стояла наполовину обернутая фольгой стеклянная банка, из крышки которой высовывалась латунная кнопка. На бархате лежал серебряный обруч, опоясывая дно банки. От него к устройству шел провод. Доктор поднял банку и поставил ее передо мной, затем обеими руками осторожно вынул обруч.

– Мы делаем это дважды в неделю, Грета, – мягко сказал он, держа обруч перед собой. – Запомните. Мы увидимся снова в следующую среду. Может быть, вы научитесь делать это самостоятельно.

– Я не помню ни о чем таком… – пробормотала я.

Доктор объяснил, что это конденсатор. Лейденская банка. Нужно лишь дотронуться до кнопки. Я посмотрела на Рут, – казалось, она была готова расплакаться. Ее электрическое платье светилось в темной комнате, так что наши лица, склоненные над прибором, выглядели розовыми.

– Ну же! – подбодрил меня Черлетти. – Вчера вы это уже делали.

Не это ли чувствовала Алиса, когда бутылка предложила ей: «Выпей меня»? Она знала, что таким образом попадет в заветное место, в прекрасный сад за маленькой дверцей.

Доктор осторожно водрузил обруч мне на голову. Я посмотрела на странную банку, – кажется, внутри была вода. Светилась ли она на самом деле, или мне это привиделось? Через миг я вытянула указательный палец правой руки и поднесла его к блестящей латунной выпуклости…

Когда доктор ушел, Рут раздела меня и дала мне снотворное, которое он оставил, хотя мое тело и без того желало лишь сна. Я вспомнила о яркой искре, проскочившей между прибором и моим пальцем, о голубом пламени, которое горело в моем мозгу. Я все повторяла, что он умер, Феликс умер, а Рут пыталась утихомирить и успокоить меня, как вдруг с улицы донесся крик: «Грета!» Я в оцепенении подошла к окну, думая, что это Феликс сбежал из полиции. Но это был незнакомец. Интересно, прибор уже подействовал? Под моим окном, с цветами в руках, стоял молодой мужчина в форме времен Гражданской войны. Круглое умное лицо, маленькие глаза, поднятые брови. Широченная пьяная улыбка. Набриолиненные волосы блестели в лунном свете.

– Посмотри на парня под окном. Он только что послал мне воздушный поцелуй, – сказала я.

– Ой, дорогая, да это же Лео! А теперь спать, пожалуйста, ради меня, иди спать, Грета.

Я еще раз взглянула вниз. Он помахал мне рукой, этот Лео, а потом Рут оттащила меня обратно в постель.

Помню, что огни ее электрического платья сквозь закрытые веки напоминали неоновые вывески отелей, мигающие в темноте во время долгой ночной поездки. Я чувствовала, как под тяжестью моего сознания ветка, на которой оно висит, клонится все ниже и ниже, и, когда до меня дошло, что черенок оторвался, я уже падала, ослепнув, в пустоту.

Где-то – почти непременно – должен быть рай. Если нас окружают другие миры, отстоящие от нас всего на вспышку молнии, что мешает туда проскользнуть? Если мы потеряли любовь, есть мир, в котором этого не случилось. Если явилась смерть, есть мир, где ее удалось отогнать. Конечно же, есть место, где исправлены все огрехи, – так почему я его не нашла? Вместо него мне дали такую вот жизнь: родившись в другом веке, я выросла в корсетах и лентах вместе с братом-близнецом, вышла за своего Натана и проводила его на войну. В этой жизни мой брат был жив, но не был счастлив.

Так почему же именно этот мир? Почему не другой – идеальный, в котором ничто не проскользнет у меня между пальцами? Несомненно, рай должен существовать. Возможно, в этом и заключается моя задача – создать его.

1 ноября 1941 г.

Какой странный сон! Я проснулась. На потолке весело резвились солнечные зайчики, в воздухе замирал колокольный звон. Простыни были мягкими и теплыми, и я чувствовала себя освеженной, будто проспала сто лет. Слышались звуки тихого разговора, шаги, скрип половиц. Но еще до того, как я открыла глаза, меня встревожили запахи. Газовое освещение, сажа и навоз, корица и фиалки того, другого мира – все исчезло. Здесь пахло пылью и лосьоном после бритья. Почему лосьоном? Мои глаза открылись, чтобы увидеть совсем другую сцену. Я не удержалась от улыбки. «Я пока еще не вернулась, – подумала я. – Снова незнакомое место».

На окне моей спальни вместо зеленых штор висели золотистые, а на стенах – фотографии пейзажей, а не картины, но я по-прежнему была в своей комнате, в своем доме. Снаружи виднелись все те же низкие кирпичные здания Патчин-плейс. Судя по желтым листьям гинкго, в Гринвич-Виллидж пришла осень. Но куда же делась тюрьма? Я с интересом разглядывала разные женские штучки на туалетном столике: баночки с кремами и порошками, расческу с длинной ручкой, шпильки в аккуратной жестяной коробке. Все вещи были мне незнакомы, но между зубьями расчески запутались мои собственные рыжие волосы. На зеркальную корзину для бумаг падал утренний свет, лучи отражались и разлетались по всей комнате. Очень красиво. Пыль и лосьон после бритья. Казалось, нет ничего невероятного в том, что я снова очутилась где-то в другом месте, что каждое утро будет разворачиваться по-новому, словно книжка-раскладка, составленная из возможных жизней. Поэтому я не удивилась, услышав стук в дверь. Разговаривали двое. Знакомый голос произнес: «Миссис Грин!» – и, прежде чем обладатель голоса вошел в комнату, прозвучала не менее знакомая фраза: «Решайте сами!»

Натан улыбнулся мне с порога. Но он изменился, как и все остальное. Он стоял над моей постелью, чисто выбритый, в очках с проволочной оправой, в форме цвета хаки. Как странно было видеть его без бороды! Он выглядел очень молодо: то же длинное узкое лицо с беспокойными морщинками вокруг глаз, тот же высокий лоб с залысинами. Рука на моей щеке, непринужденная и добрая улыбка, задумчивый взгляд карих глаз, направленный на стакан воды рядом со мной: мгновение спустя он поднес стакан к моим губам. Я напилась, и он встал, чтобы уйти, но я схватила его за рукав правой рукой: в левой ощущалась какая-то тяжесть.

– Натан… – начала я.

– Тсс, – сказал он, снова укладывая мою руку вдоль туловища и поглаживая ее. – Молчи и отдыхай. Доктор Черлетти сказал, что первые несколько сеансов могут быть трудными.

– Все изменилось.