Читать книгу "Цветы для миссис Харрис - Пол Галлико"

— Представляешь, — делилась донельзя взволнованная миссис Харрис с миссис Баттерфилд, — я должна сфотографироваться! Им нужны мои фото для паспорта. Пойдем — я буду держать тебя за руку, чтобы так не волноваться. Дело в том, что это был второй раз в жизни миссис Харрис, когда ей приходилось предстать перед стеклянным глазом фотоаппарата. Первый был в день её свадьбы, — но тогда у миссис Харрис была крепкая опора в виде крепкой руки крепкого водопроводчика (ныне покойного мистера Харриса), каковая и помогла ей пройти испытание.

То фото в рамочке с нарисованными на ней цветочками ныне украшало собой стол в её тесной квартирке. Оно изображало миссис Харрис, какой она была тридцать лет назад — миниатюрная, изящная девушка, чьи простые черты были украшены свежестью юности. Её волосы были подстрижены в каре (а-ля соссон), согласно тогдашней моде; на ней было муслиновое подвенечное платье, несколько напоминавшеё китайскую пагоду. В позе юной миссис Харрис уже проглядывал намек на мужество и независимость, которые она в полной мере проявила позже, овдовев. В лице её читалась гордость за пойманного ею мужчину, который стоял теперь подле неё — симпатичный юноша, невысокий, в темном костюме, с тщательно прилизанными волосами. Юноша, казалось, испытывал ужас перед своим новым положением.

И с тех самых пор никто не озаботился запечатлением образа миссис Харрис — а она и сама об этом не думала.

— Это ведь небось стоит кучу денег! — такова была реакция миссис Баттерфилд, по обыкновению смотревшей на мир с теневой стороны.

— Десять шиллингов за полдюжины, — доложила миссис Харрис. Я читала объявление в газете. Если хочешь, я и тебе подарю одну карточку!

— Это будет так мило с твоей стороны, дорогая, — растроганно ответила подруга. Она действительно так считала.

— Боже мой!

Это восклицание вырвалось у миссис Харрис, поражённой новой мыслью.

— Боже мой! — повторила она. — Если я иду фотографироваться — мне же нужна новая шляпка!

Два нижних подбородка миссис Баттерфилд, потрясённой этим откровением, задрожали.

— Да, милочка — конечно, ты её купишь… и это, конечно, будет действительно стоить кучу денег!

Миссис Харрис отнеслась к этому факту не только стоически, но даже с некоторым удовольствием.

— Ничего не попишешь. Ну да у меня, по счастью, сейчас достаточно денег!

Подруги выбрали ближайший воскресный день, в каковой и почтили своим присутствием Кингз-Роуд, где и намеревались выполнить обе задачи — начиная, разумеется, со шляпки. Надо признаться, что миссис Харрис с первого взгляда влюбилась в выставленную на витрине шляпку. Но сначала она решительно от этой шляпки отказалась — та стоила целую гинею, а на полках были шляпки, выставленные для распродажи, по десять шиллингов и шесть пенсов, а некоторые так даже и по семь шиллингов шесть пенсов!

Но миссис Харрис не была бы лондонской уборщицей, не выбери она шляпку за гинею — ибо та была придумана, разработана и создана специально для миссис Харрис и её коллег. Это было нечто вроде матросской шапочки, но изготовленной из зелёной манильской соломки; главным же достоинством сего произведения шляпного искусства была розовая роза на гибком стебле, укреплённом спереди. Миссис Харрис, разумеется, клюнула, ибо была задета её любовь к цветам. Подруги зашли в лавочку, и миссис Харрис, как положено, перемеряла шляпки всех фасонов и материалов, которые предположительно стоили в пределах допустимых затрат; но её мысли и глаза все время возвращались к витрине с зелёной соломенной шляпкой. Наконец, не в силах более сдерживаться, миссис Харрис потребовала её.

Миссис Баттерфилд, увидев ценник, ужаснулась.

— Господи! — воскликнула она. — Гинея! Милочка, это значит выбрасывать на ветер деньги, которые ты так долго копила!

Миссис Харрис надела шляпку — и дело было решено.

— Неважно! — яростно ответила она. — Я преспокойно могу лететь в Париж неделей позже!

Если фотоаппарат должен был запечатлеть её черты на веки вечные, если сегодняшней фотографии суждено красоваться в паспорте, если на неё будут смотреть друзья, а миссис Баттерфилд получит её, вставленную в маленькую рамочку, в подарок, — то миссис Харрис согласна сниматься только в этой шляпке, и ни в какой другой.

— Покупаю — объявила она продавщице и отсчитала двадцать один шиллинг. Из магазина она вышла гордая и довольная — в великолепной новой шляпке зеленой соломки. В конце концов — что такое какая-то гинея для человека, готового приобрести платье за четыреста пятьдесят фунтов!

Фотограф, снимавший на паспорта, был свободен, и вскоре миссис Харрис уже сидела перед холодным оком камеры, а фотограф, сгорбившись, рассматривал её из-под своего черного покрывала. Затем он включил пышущую жаром батарею ламп, высветивших каждую морщинку, которую годы труда оставили на хитром и веселом её лице.

— А теперь, мадам, — обратился наконец фотограф к заказчице, — если вы будете любезны снять вашу шляпку…

— Какого… да ни за что! — отрезала миссис Харрис. — Для чего ж, по-вашему, я покупала эту шляпку, если не для фото?

Но фотограф настаивал.

— Извините, мадам, но таковы правила. Паспортное бюро не принимает фотографии с головными уборами. Если угодно, я потом сниму вас и в шляпке — две гинеи за дюжину отпечатков.

Миссис Харрис не слишком вежливо объяснила фотографу, что тот может сделать с этими отдельными снимками за две гинеи, но миссис Баттерфилд утешила ее.

— Ничего, милочка, — сказала она, — ты ведь сможешь носить её в Париже. Там все носят модные вещи.

…И вот четыре месяца спустя — или через два года, семь месяцев, три недели и один день после того, как миссис Харрис решила, что непременно станет владелицей платья от Диора, — миссис Харрис, решительную и полностью экипированную, включая зелёную шляпку с розовой розой, нервничающая миссис Баттерфилд провожала до автобуса к аэропорту. Кроме собранной великими трудами колоссальной суммы — цены платья — миссис Харрис имела при себе британский паспорт, билет в Париж и обратно, а также деньги, достаточные для самой поездки.

Составленный ею план включал: выбор и покупку платья, обед в Париже, осмотр местных достопримечательностей и, наконец, возвращение в Лондон вечерним рейсом.

Разумеется, все клиенты миссис Харрис были предупреждены о столь необычном событии, как её дополнительный выходной, во время которого её подменит миссис Баттерфилд. Все реагировали сообразно своей натуре и характеру. Так, майор Уоллес, естественно, несколько растерялся и даже был немного недоволен, ибо без помощи миссис Харрис не был способен найти даже свежее полотенце или носки. Но по-настоящему безобразный шум подняла актриса, мисс Памела Пенроуз.

— Но это же безобразие! — набрасывалась она на маленькую уборщицу. — Вы не можете! Я ничего не желаю слушать! Я же вам плачу! Назавтра я пригласила на коктейль очень важного продюсера. А вы, все уборщицы, все, все одинаковы! Вы думаете, только о себе! Я-то думала, что после всего, что я для вас сделала, я могла бы рассчитывать на некоторую отзывчивость с вашей стороны!