Читать книгу "Екатерина Медичи - Владимир Москалев"

— Вы предлагаете послать парламентера в Сен-Дени с предложением добровольной сдачи, дабы предотвратить кровопролитие?.. Ничего не выйдет, в них еще свежо воспоминание про Амбуаз.

— И все же мы должны попытаться. Этим я в известной степени реабилитирую себя хотя бы в своих собственных глазах, во-первых, как правительница, во-вторых — как женщина.

— Понимаю вас, — промолвил Монморанси.

— Я согласен с королевой, — подал голос Карл. — Почему, в самом деле, не попробовать, быть может, они одумаются?

— Что ж, коли на то воля короля, никто возражать не станет, — сухо поклонился коннетабль королю.

— Кого мы отправим с этим поручением? — спросила Екатерина.

— Нашего герольда, господина де Кервенуа.

— При этом мы соблюдем старинный церемониал о взаимных переговорах воюющих сторон, — неожиданно вспомнил Карл кое-что из уроков, преподанных ему когда-то Альбером де Гонди.

Королева-мать улыбнулась:

— Мы предпримем попытку примирения, чтобы потом никто не упрекнул нас, что мы не сделали все возможное, дабы избежать войны. С этой миссией я пошлю вас, Монморанси. Уверена, вас они не тронут ни как посла, ни как главнокомандующего, который заслуживает огромного уважения.

— Хорошо, ваше величество.

Глава 5

Переговоры

7 октября в штаб-квартиру Сен-Дени прибыл господин де Кервенуа и тотчас потребовал принять его.

— Только не вздумайте заявить, — сразу разгадал намерение посла Конде, — что правительство требует от вождей восставшей партии явиться к нему, так сказать, с повинной. А теперь говорите. Ну, что же вы молчите, будто вас сосватали за бедную пастушку вместо принцессы?

И герольд торжественно объявил:

— Его величество король Карл IX требует от его высочества принца Бурбонского герцога де Конде, а также от адмирала Франции Гаспара де Колиньи и его брата господина Франсуа Д'Андело явиться к нему лично и без оружия.

Д'Андело рассмеялся.

— А зачем? — спросил принц, криво усмехаясь.

— Его величество не станет творить беззаконие и поступит по справедливости. В случае вашего повиновения его воле, он определит легкую меру наказания для каждого из вас, дабы в будущем вы не повторяли подобных ошибок и дабы ваши заблуждения послужили назидательным примером для других.

— Легкую меру? — сразу же ухватился за это Д'Андело. — Какую же именно?

— Могу сказать вам, брат, если вы еще не догадались, — отозвался Колиньи. — Удар топором по шее на Гревской площади. Мгновенно и безболезненно. Вот что король называет легкой мерой.

— Не так ли, господин посол? — ядовито спросил Конде. — Ведь именно это имеет в виду Карл IX, говоря о справедливости по отношению к нам?

Лицо герольда осталось невозмутимым. Он продолжал:

— Его величество хочет предупредить, что у вас нет никаких шансов на победу. Ваша добровольная капитуляция принесет вам и королю Франции несомненно большее удовлетворение, нежели разгром ваших войск и ваше пленение или смерть.

Никто не проронил ни слова.

— Мы всего лишь защищаемся, но не нападаем, — после продолжительной паузы произнес Конде. — Нам непонятны мотивы действий правительства, собирающего и концентрирующего войска из наемников и католиков Франции по всей территории страны. Мы полагаем, что меры эти предприняты против нас, а потому и взялись за оружие, дабы не быть застигнутыми врасплох в своих постелях.

Посол услышал то, что хотел. Ему надо было узнать причину мятежа. Но истина крылась в другом. В чем — он не понимал, а ему не сказали.

Посол молчал. Принц Конде добавил на прощанье:

— Ступайте обратно и передайте своему королю, что мы слишком хорошо помним Амбуаз и знаем цену королевским обещаниям.

— Должен ли я еще что-нибудь передать своему королю? — холодно спросил герольд.

— Да. Передайте, что мы уже заждались, ожидая его к себе в гости.

— Мой долг напомнить вам, — заканчивая свою миссию, сказал Кервенуа, — что в случае неповиновения вас всех обвинят в организации бунта против короля. Чем это грозит — вам известно.

— А в случае повиновения не обвинят?

Герольд не нашелся, что ответить.

— Ступайте, господин Кервенуа, другого ответа не будет. Матиньон, отдай распоряжение, чтобы господина посла пропустили через наши заслоны.

На другой день в Сен-Дени явился коннетабль с предложением мира.

— А потом? Что будет потом? — спросил адмирал. — Она выловит нас всех поодиночке и велит возить наши головы по улицам и площадям Парижа в назидание остальным?

— Чего же вы хотите? Каковы ваши требования? — спросил коннетабль.

— Никаких. Мы боремся за свою веру, — ответил Д'Андело.

— Кто же вам мешает верить и дальше в вашего Бога?

— Бог один, но подходы к вере в Него разные. И вы сами это знаете, господин коннетабль.

— Знаю, но не понимаю вашей программы.

— К чему было призывать на нашу землю столько иноземных солдат? Конечно же, для борьбы с нами. Что ж, мы готовы, зовите хоть пол-Европы, мы грудью встанем на защиту отечества и во имя истинной веры.

— Нас притесняли по всей Франции — всегда и везде, — заговорил Колиньи. — Наша вера — как чума на ваши головы. Вы спите и видите себя во власти фанатиков-изуверов и испанских иезуитов, прикрывающих свои грязные дела папской тиарой. Дух Просвещения витает в Европе, но вы, ослепленные и одурманенные безумными речами бесноватых монахов, вы, осеняющие себя крестом и молящиеся размалеванному на все лады лику Христа, вы упорно не желаете видеть этого. Церковники стремятся оболванить народ, запугать его адовыми муками, внушая, что, игнорируя церковь воинствующую, невозможно общаться с церковью небесной. Иначе, зачем тогда они, кто тогда станет набивать их карманы, кто станет покупать дурацкие бумажки, именуемые индульгенциями, и никому не нужные куски металла, тряпки, уголь, дерево, волосы и прочую нечисть, выдаваемую попами за святые мощи и атрибуты никому не ведомых святых, имена которых и придуманы вашими святошами для этой цели? До каких же пор будет продолжаться этот обман и околпачивание народа с целью выжать из него последнее, что еще осталось? Мы же боремся за чистую веру — без попов, епископов и кардиналов. Прямое общение с Богом, минуя церковь! Вот почему мы здесь. Мы боремся с попами, но, поскольку вы сторонник их идеологии, мы будем драться с вами.

— Вы говорите со мной, адмирал, будто я — ярый сторонник католицизма.

— Да, мне известны ваши взгляды на религию. Вы умеренный католик, из тех, для которых вера — не главное, важнее благо государства. Все, что вы слышали, можете передать вашим попам, а то, думаю, они до сих пор до конца не представляют себе, кто такие гугеноты и чего они хотят.