Читать книгу "Первая роза Тюдоров, или Белая принцесса - Филиппа Грегори"

Было что-то очень трогательное в ее непосредственном восхищении собственной ролью, якобы предначертанной ей свыше; это святое восхищение показалось мне родственным тому пылу, с каким относятся к своему призванию монахини.

— Я знала, — продолжала она, — знала, что ему предстоит стать королем. И когда я встретилась с тобой, то сразу поняла: именно ты предназначена для того, чтобы родить ему сына. — Она вперила в меня напряженный взгляд. — Вот почему я была так строга с тобой, вот почему так рассердилась, увидев, что ты отклоняешься от предначертанного тебе пути. Мне было невыносимо больно, когда ты, упав столь низко, отреклась от своей высокой судьбы и своего истинного призвания.

— Вы полагаете, что у меня есть призвание? — прошептала я, потрясенная невероятной убедительностью ее речей.

— Ты призвана стать матерью следующего короля Англии, — провозгласила она. — Короля Алой и Белой розы, и эта роза будет наконец лишена шипов. У тебя родится сын, и мы назовем его Артур Английский. — Она взяла меня за руки. — Такова твоя судьба, дочь моя, и я помогу тебе ее исполнить.

— Артур? — с изумлением повторила я. Именно Артуром мы с Ричардом хотели назвать сына, которого я должна была ему родить.

— Да, я мечтаю назвать его Артуром, — сказала леди Маргарет.

И мы с Ричардом тоже мечтали об этом. И когда миледи взяла меня за руки, я не отняла их у нее, я позволила ей это, а она с искренним волнением сказала:

— Господь свел нас вместе, Господь привел тебя ко мне, и ты родишь мне внука. Ты принесешь в Англию мир, ты сама станешь воплощением этого мира; ты положишь конец этой бесконечной «войне кузенов»,[20]Элизабет; ты станешь миротворицей, и сам Господь назовет тебя благословенной!

И я, потрясенная ее способностью к предвидению, позволила ей и дальше сжимать мои руки, чувствуя, что невольно соглашаюсь с нею.

* * *

Я так и не рассказала матери об этом разговоре с миледи. Мать только удивленно поднимала бровь, наталкиваясь на мою скрытность, но расспрашивать меня не пыталась.

— Во всяком случае, миледи ведь не сказала ничего, свидетельствующего о том, что она изменила свое отношение к вашей помолвке? — спросила она.

— Напротив, она заверила меня, что свадьба непременно состоится. Причем в ближайшее время. И обещала стать моим другом.

И мать, скрывая улыбку, заметила:

— Как это мило, что миледи оказывает тебе такую поддержку.

Теперь мы уже с некоторой уверенностью ждали, что в скором времени нас пригласят на коронацию и предложат отправиться в королевскую гардеробную, чтобы мы могли подобрать себе соответствующие туалеты. Сесили особенно отчаянно туда стремилась; ей хотелось заполучить новые платья и во всем великолепии показаться при дворе. Ведь теперь все мы, пять принцесс Йоркских — после отмены Генрихом парламентского акта, согласно которому мы были названы бастардами, а брак наших родителей определен как «отвратительный пример двоеженства», — снова обрели полное право носить мех горностая и корону. И коронация Генриха должна была впервые после долгого перерыва и смерти Ричарда дать нам возможность вновь предстать перед светом в нашем истинном, горделивом обличье.

Я была уверена, что все мы должны непременно присутствовать на коронации, однако никаких приглашений мы так и не получали. Мне казалось, что Генриху захочется, чтобы его будущая жена видела, как на голову ему возлагают корону, как он берет в руки скипетр. Даже если он и не горит желанием как следует рассмотреть свою невесту, думала я, ему, наверное, будет приятно продемонстрировать свою победу над ближайшими родственниками поверженного им короля. Нет, он наверняка захочет, чтобы я видела момент его наивысшей славы!

Я чувствовала себя скорее кем-то вроде спящей царевны из волшебной сказки, чем женщиной, обещанной в жены новому королю Англии. Я, возможно, и жила в королевском дворце, мало того, в лучших покоях этого дворца (пусть и «второго разряда»); со мной, возможно, и обращались в высшей степени учтиво (пусть и не преклоняя колено, как это полагается делать перед членами королевской семьи). Но жила я тихо и скромно, не имея ни своего двора, ни обычной толпы друзей, просителей и льстецов, не встречаясь с королем: принцесса без короны, невеста без жениха, помолвленная, но не знающая дня своей свадьбы.

Господь свидетель, некогда всем было хорошо известно, что я — невеста Генриха. Будучи всего лишь претендентом на трон и пребывая в ссылке, он поклялся в соборе Ренна, что является королем Англии и я — его невеста. Но тогда он еще только готовил свою армию к вторжению и отчаянно нуждался в поддержке — и Йорков, и всех йоркистов. Теперь же, выиграв битву за трон и отослав прочь свою армию наемников, он, возможно, хотел бы освободиться от своего обещания — как освобождаются от оружия, в конкретный момент бывшего необходимым, но теперь совсем ненужного.

Моя мать позаботилась о том, чтобы всем нам сшили новые платья; и теперь мы, пять принцесс Йоркских, были изысканно одеты, вот только пойти нам было некуда. Никто нас никогда не навещал, к нам обращались не «ваша милость», как полагается обращаться к принцессам, а просто «госпожа», как если бы мы были бастардами, плодом незаконного брака короля-двоеженца, а наша мать была не вдовствующей королевой, а вдовой какого-то провинциального сквайра. Собственно, участь всех нас была ничуть не лучше, чем участь Сесили, брак которой теперь считался аннулированным, так что у нее не стало ни мужа, ни каких-либо конкретных женихов. Она перестала быть леди Скроуп, но больше ничьей женой так и не стала. В настоящий момент все мы считались девушками без имени, без семьи, без определенности. А у таких девушек нет будущего.

Я, правда, предполагала, что меня восстановят в правах принцессы и вернут мое состояние, как только я выйду замуж и пройду обряд коронации — все это, думала я, произойдет, возможно, во время одной и той же пышной церемонии, когда я буду идти рука об руку с Генрихом, моим мужем. Однако затянувшееся молчание свидетельствовало о том, что Генрих отнюдь не рвется поскорее вступить со мной в брак.

Насчет посещения нами королевского гардероба также никаких распоряжений не поступало; никто нас туда не приглашал и не предлагал выбрать себе наряды для коронационной процессии. Не появлялся у нас и королевский церемониймейстер с предложением обучить нас какому-нибудь особенному танцу для выступления во время праздничного обеда. Казалось, все швеи и камеристки Лондона день и ночь трудятся над платьями и головными уборами — но, увы, все это предназначалось не для нас. Никого не посылали к нам и из служб королевского камергера, чтобы сообщить нам распорядок грядущих торжеств. Нас не пригласили в лондонский Тауэр накануне церемонии, как это следовало бы сделать согласно традиции. Для нас не заказали никаких лошадей, чтобы мы могли доехать из Тауэра до Вестминстерского аббатства; никаких распоряжений не поступило и относительно того, как нам следует вести себя в день коронации. Генрих даже никаких подарков мне не прислал, как это обычно делает жених накануне свадьбы. Не получали мы вестей и от его матери. Вместо суматохи, связанной с бурной подготовкой к важному событию, и груды противоречащих друг другу приказов и пожеланий, исходящих от нового короля, страшно заинтересованного в том, чтобы выглядеть достойно, и от его придворных, во дворце словно воцарилось выжидательное молчание, с каждым днем становившееся все более заметным.