Читать книгу "ВДВ. С неба - в бой - Михаил Скрынников"

Командиры установок, наводчики, не говоря уже об офицерах, много уделяли внимания нашей подготовке. Оказывается, оценка, полученная за выполнение упражнений молодыми солдатами, напрямую влияла на общую оценку батареи. Поэтому развернулась нешуточная борьба за высокую оценку. В течение двух дней мы тренировались при оружии. Тренировки были с утра до вечера с перерывом на обед. В один из дней нам для тренировки выделили дорожку на танковой директрисе. Здесь мы уже учились через прицел наблюдать за целями и выбирать вид оружия Для уничтожения этой цели, но без стрельбы. Пока условно, на сухую. Это сейчас на боевой технике имеются электроприводы, тогда у самоходки были механические подъемные и поворотные механизмы. Приходилось усиленно тренироваться, чтобы руки независимо одна от другой крутили рукоятки подъемного и поворотного механизмов, а марку прицела наводили в цель. Это как игра на баяне. Одновременно, наизусть заучивали условия упражнения, порядок его выполнения, а также доклад старшему начальнику о результатах выполнения стрельб. Вначале в голове накопилось очень много информации по стрельбе, целям, расстояниям, шкале прицела и так далее, но потом все разложилось по полочкам, и в дальнейшем свободно и быстро проигрывались разные варианты, которые указывали нам командиры. Я все больше убеждался, в армии успех зависит от усердия и тренировок.

Наступил тот день, когда мы должны были держать экзамен по боевой стрельбе из самоходных установок. Я был в штате второго взвода, и стрелять мне предстояло вторым. Первым стрелял Рудько. За стрельбой наблюдала и переживала за нас вся батарея. Рудько оказался молодцом, поразил все цели, но безоткатное орудие только вторым снарядом. Это хорошая оценка. Комбат доволен. И вот настала моя очередь, по команде быстро занимаю место наводчика внутри самоходки. Слегка волнуюсь, еще бы не волноваться, когда за мной наблюдает весь личный состав батареи. От волнения вспотели ладони, пришлось их вытереть грязной ветошью, здесь уже не до жиру. Ведь многие отпуска могут мимо мишени пролететь, если батарея не получит отличную оценку, но пока все идет хорошо. Осталось дело за молодежью. Командиром установки был командир взвода. Он, заметив мое волнение, успокоил меня, и тут же в наушниках шлемофона прозвучала команда: «Заряжай!» А самоходка уже медленно двигалась вперед. Заряжающим был наводчик Чувашов. И снова в наушниках слышу голос командира: «Миша! Наблюдай за обстановкой и помни, правая рука — пушка, левая — пулемет». Лейтенант за меня переживал больше, чем я сам за себя, и еще раз напомнил, с какой руки стрелять по целям. Прижался шлемофоном к прицелу, осмотрел местность, вижу, прямо впереди метров за семьсот из-за укрытия поднимается безоткатное орудие. Кричу механику-водителю по переговорному устройству: «Короткая!» Механики — большие мастера своего дела, умели видеть не только дорогу, но и вели наблюдение за всей местностью. При обнаружении нужной цели они, не дожидаясь команды наводчика или командира, самостоятельно снижали скорость и уже по команде плавно останавливали машину. Если резко установку остановить, она будет какие-то доли секунды раскачиваться, наводчик потеряет время на прицеливание, и цель скроется.

Вот машина плавно остановилась, я подвел марку прицела в центр мишени, кричу: «Выстрел!» и одновременно нажимаю правой рукой на электроспуск. Раздался выстрел, я, как заколдованный, продолжал следить за трассером и, когда снаряд прошил цель, от радости заорал: «Попал!» Машина медленно тронулась. Командир опять предупреждает: «Сейчас будет вторая мишень». Через некоторое время движения я обнаружил пулемет и уже более спокойно скомандовал Меркулову: «Короткая!» Через несколько секунд спокойно подвел марку прицела под цель и выпустил длинную очередь из пулемета. Мишень заволокло пылью, а когда она рассеялась, линии мишени не было. Самоходка, увеличив скорость, подъехала к линии прекращения огня. Взводный подсказывает: «Осторожно разряжай оружие и не забудь сделать контрольный спуск». Указания командира я выполнял последовательно и четко. Пока собирался с мыслями, как нужно докладывать старшему начальнику, самоходка подошла к исходному положению и последовала команда: «К машине!» Через минуту весь экипаж стоял около центрального пульта. По громкоговорящей связи передали тем, кто стрелял, подняться на вышку к проверяющему.

Строевым шагом подошел к полковнику Калинину, доложил ему о наблюдении и результатах стрельбы. Калинин меня поблагодарил за отличную стрельбу. Когда я спустился к своему экипажу, мне сказали, если бы ты служил второй год, считай, отпуск бы заработал. «Ладно, — сказал Пантелеев, — у него все впереди, и отпуск будет». Подошел Николай и поздравил меня тоже. Конечно, у меня было прекрасное настроение, правда, вечером оно немного подпортилось — старшина включил меня во внутренний наряд по батарее, а Чувашова сделал дежурным. «Сегодня в наряд заступают отличники», — пошутил Кривопалов.

Под занавес боевых стрельб проводилась зачетная стрельба реактивного дивизиона по площадям. Вот это зрелище. Подобного» я не видел даже в военных фильмах, где Советская армия вела наступательные операции против немцев. Если не брать в счет архивные съемки. Нам разрешили издалека наблюдать за действиями дивизиона. С марша дивизион развернулся и занял огневые позиции. И такое началось. Страшный вой, огненные трассы, поднятая на позициях пыль. Пронзительный вой еще долго стоял в ушах. Такое не забудешь. Намного позже, в Афганистане, подобные картины повторялись часто. Реактивная артиллерия наносила удары по бандам в горах, пустыне, реже по кишлакам во избежание жертв среди мирного населения.

Обсуждение стрельб дивизиона было прервано появлением комбата и офицеров, которые были непосредственными участниками. Комбат сказал, что завтра с утра будет подведение результатов. «После обеда загружаемся в эшелон и следуем домой в Калварию. Лично я, как ваш командир, доволен результатами боевых стрельб». Конечно, Тепляков поскромничал. Батарея получила отличную оценку, что не часто бывает на подобных стрельбах.

Подведение итогов результатов стрельб проводил начальник артиллерии дивизии здесь же, в полевом лагере. Построили личный состав. Полковник поздоровался с нами, а затем назвал лучшие подразделения и их командиров. Среди перечисленных была и наша вторая батарея. Потом отличившимся солдатам и сержантам предоставили отпуск с поездкой на родину. Посмотрели бы вы на их радостные лица. Многие завидовали. Завидовали и мы, молодые солдаты, так соскучившиеся по своим родителям. Потом к трибуне стали приглашать солдат и сержантов, которым вручали грамоту за отличную стрельбу. Мне показалось, что назвали мою фамилию, но я подумал, что такое невозможно. И вдруг комбат повторил: «Скрынников, бегом к трибуне». Краснея от волнения, подбежал к начальнику артиллерии, правда, вовремя перешел на строевой шаг и подошел к нему с докладом. Калинин вручил мне за отличную стрельбу грамоту и добавил: «Ты, солдат, молодец! Так и дальше продолжай служить».

«Служу Советскому Союзу!» — повернулся через левое плечо и бегом обратно в строй. Настроение классное, комбат меня тоже поздравил. Не обидел вниманием и личный состав.

На нашу батарею выпало три отпуска, объявленные полковником Калининым, и две грамоты, Одна из них моя.

После наградного мероприятия батарея стала готовиться к отправке домой, на зимние квартиры. Личный состав пешком проследовал по знакомому маршруту с песней. Ассортимент песен в батарее был небольшой. Запевала — ефрейтор, наводчик Данилин, как и у большинства из нас, у него голоса не было, но желание петь было. Себя он считал музыкантом, не расставался с гитарой, но запевал только одну песню: «Поведут на бой нас генералы. Враг, могилу себе приготовь…», а мы дружно подхватывали припев. После обеда самоходный дивизион загрузился на эшелон. Долгое стояние на станции погрузки. Звуки гитары, храп на нарах. Мы отдыхали всю дорогу, до самой станции разгрузки, дрыхли на нарах и обсуждали стрельбы.