Читать книгу "Трахни меня! - Виржини Депант"

Больше она к нему не вернется. Этот старый мудак кончит тем, что начнет принимать ее за сиделку.

Она заходит в первый же радиомагазин. Покупает плейер. Самый дешевый из тех, что получше. Продавец любезен — когда она уходит, он спрашивает ее: «Вы плакали?» Она едва сдерживается, чтобы не послать его куда подальше, и недоуменно смотрит на него. Он объясняет: «У вас под глазами потеки туши, словно вы плакали». Она машинально вытирает щеки, благодарит продавца и выходит. Она забыла подкраситься, уходя от старикашки.

Включает новый плейер. Врубает звук на полную мощность. You can’t bring те down.[6]Совсем другое дело. От реватитары вскипает кровь. Ей кажется, что если бы он разнесся по зданию, то оно бы рухнуло. Хороший плейер для этой цены — день не совсем пропащий.

Сидя в вагоне метро, она рассматривает свои руки. Ей улыбается сидящий рядом тип. Она делает вид, что не замечает его.

В любом случае старый мудак доволен, что есть девицы, могущие облегчить его зуд, даже если надо платить.

Переспать, чтобы заработать, обслуживать всех и вся. Неужели у нее это в крови?

Она действительно зарабатывает хорошие деньги. И не понимает, почему ей платят за такие пустяки. Хотя, когда берет член в рот, чувствует, что он воняет. В конце концов, это лучше, чем париться на работе.

И все же бывает трудно давать и не показывать при этом виду. Вначале всем кажется, что достаточно иметь три дыры для траханья, а пока тебя трахают, думать о чем-нибудь другом. Но ощущения остаются, особенно если не приняла душ, а просто хлопнула дверью.

Безумное желание над чем-то надругаться, над чем-то священным. Ей нравится ее работа.

В голове звучит детский голосок: «Мама, а что со мной не так?» Но Надин уже не помнит, что это было.

Сосед наклоняется и что-то говорит ей. Она не поворачивает головы.

Она никогда никому не говорит, чем занимается. Она не стыдится. Даже гордится своим падением, видит в разврате героизм. Она просто презирает остальных — всех тех, кто ничего не знает и смотрит на нее свысока, потому что считают себя более достойными людьми.

Ей подходит ее профессия. Особенно тогда, когда можно сорить деньгами. Пройтись по супермаркету, толкаясь среди женщин, выбирающих себе любовников, которые трахают за просто так. Среди тех, кто считает гроши, чтобы прокормить семью.

Она вдруг понимает, что улыбается в пустоту. Господин рядом с ней думает, что она улыбнулась ему, и кладет ей руку на плечо, предлагая выключить плейер и выслушать его. Она встает и направляется в другой конец перрона.

You'd better take a walk in my wood. You'd better take a walk in the real world.[7]

Убил кого-то.

Она никак не может свыкнуться с этой мыслью.

Она слышит вопль Северин, даже не успев закрыть дверь.

— Пьешь мое виски без разрешения, ну и черт с тобой. Но разве нельзя потом поставить на место?

— Я же оставила тебе, хотя было трудно, так ведь?

Надин идет в свою комнату, чтобы переодеться.

Подруга тащится за ней:

— Каждый раз одно и то же. Если я тебе что-то говорю, ты отвечаешь дурацкой шуткой и уходишь. Ты не способна вести беседу. Если уж живем вместе, надо уметь разговаривать. Надо уважать друг друга и прилагать усилия, и я знаю, ты способна на это…

Надин натягивает пуловер. Северин так никогда и не осмелилась спросить ее, почему она несколько раз в неделю облачается в юбку и шпильки.

Что она скажет, когда узнает про Франсиса? Что скажут они все?

Северин продолжает объяснять ей, как надо вести себя, если живешь не одна. Она красивая девочка.

Элегантная, почти утонченная. Но в движении ей не хватает грации. Неприятно смотреть, как она двигается. Словно тело ей мешает. Страдает эмоциональным параличом. У нее очень длинная, белая шея. Какую чушь она брякнет, когда узнает про Франсиса? У нее нет права говорить, нет права излагать свое дурацкое мнение по этому поводу.

Еще не сообразив, что она делает, Надин хватает Северин за шею и начинает сжимать ее яростно и неумолимо. Лишь бы эта дура заткнулась. Валит ее на пол, садится на нее верхом. Ни о чем не думая. Надин сосредоточена и прилежна. Когда она трахается, ей иногда кажется, что она покидает тело и забывается. Отключает ту часть сознания, которая наблюдает и комментирует. Тогда ей становится легче. Когда она приходит в себя, то соображает, что задушила Северин.

Значит, все эти рассказы про высунутый язык и про выпученные глаза — правда.

Она встает и убирает с лица волосы. Сколько раз ей снилось, что надо спрятать чье-то тело. Она разрезала его на куски, но кто-то приходил; надо было их распихивать по разным местам и пить чай с гостями. Отрезанные конечности под креслами, под подушками. И в этом сне ей надо вести беседу, словно ничего не случилось. Хотя из-под комода торчит отрезанная рука.

Она не может разрезать труп Северин на куски, чтобы спрятать. Хотя не так сложно просто доволочь его до ванны, порезать на мелкие кусочки, рассовать всё по пакетам и положить в холодильник. Потом потихоньку разбросать останки по городу…

Но у нее нет времени, ей надо уехать сегодня вечером.

Через сколько времени труп найдут, если оставить его прямо здесь? Сколько времени пройдет, пока взломают дверь? Кто поднимет тревогу? Северин была занята на временной работе. Она только что закончила задание. Значит, на работе никто не хватится. Ее мать не объявляется по нескольку недель. Она ни с кем регулярно не встречается. Значит, дверь взломают не сразу. Может, именно поэтому она так хотела обзавестись парнем… Ради уверенности, что хоть кто-то будет обеспокоен ее исчезновением. Надин может оставить тело гнить здесь — никто не вспомнит о Северин, никого не волнует ее судьба.

Надин собирает вещи, которые просил привезти Франсис. Это так на него похоже — он требует ремень и книгу, перед тем как исчезнуть насовсем. Вещи имеют то значение, которое им придают. По крайней мере в его случае. А что взять ей, ведь она тоже уезжает навсегда? Ни малейшего представления. Еще девчонкой, когда она убегала из дома, она не знала, что взять с собой. Она роется в кассетах, берет десяток, берет бутылку виски и чековую книжку Северин. За это время несколько раз перешагивает через труп.

Звонит телефон. Телефон всегда казался ей опасным врагом. Никогда не знаешь, кто звонит и зачем. Один и тот же звук звонка, какими бы ни были новости. Впечатление, что люди следят за ней, крадутся следом, словно напоминая, что могут войти, когда им заблагорассудится. Теперь она сделала все, чтобы ее страх перед телефоном стал законным. Тоскливое настроение и подспудный страх. Словно дали отсрочку. Привычные вещи, ставшие бессмысленными. Теперь она сделала то, что требовалось, чтобы реальность ее жизни совпала с реальностью жизни всех остальных.