Читать книгу "Тепло наших сердец - Нора Робертс"

— Все меняется, — бодро начал Джеймс П. Хорас, как всегда элегантный — в галстуке-бабочке и очках без оправы.

За годы, что они были знакомы, Мэлори ни разу не слышала, чтобы он повысил голос. Джеймс мог быть рассеянным, а зачастую и небрежным, но оставался неизменно доброжелательным.

Даже сейчас его лицо сохраняло терпеливое и безмятежное выражение. Мэлори подумала, что он похож на постаревшего херувима, если только херувим может быть в галстуке-бабочке и очках без оправы.

Дверь в кабинет была закрыта, но остальные сотрудники «Галереи» очень скоро узнают результат их беседы.

— Я привык считать себя кем-то вроде вашего приемного отца и желаю вам только добра.

— Да, Джеймс, но…

— Если нет движения, наступает застой. Думаю, что поначалу вам будет тяжело, но потом, Мэлори, вы поймете, что все к лучшему.

Интересно, сколько избитых фраз может произнести человек, вынужденный говорить неприятные вещи?

— Джеймс, я понимаю, что мы с Памелой не нашли общего языка, — Мэлори сказала это вслух, а про себя подумала: «Ладно, придется тебе помочь». — Наверное, я вела себя несколько агрессивно, защищая свою территорию. Мне очень жаль, что я сорвалась. Пролитый кофе — это случайность. Вы же знаете, я никогда…

— Что вы! Что вы! — Он замахал руками. — Нисколько не сомневаюсь. Выбросьте эту мысль из головы. Забудьте. Дело в том, Мэлори, что Памела хочет играть более активную роль в бизнесе, хочет кое-что тут изменить.

Ее охватило отчаяние.

— Джеймс, она все переставила в главном зале, перенесла туда экспонаты из салона. Взяла ткань — золотую парчу, Джеймс! — и задрапировала на обнаженной скульптуре в стиле ар-деко[11]наподобие саронга. Все это не только нарушает замысел, но и просто вульгарно. Памела ничего не понимает в искусстве, не чувствует пространство. Она…

— Да, да, — его голос нисколько не изменился, лицо осталось таким же безмятежным. — Она научится. И уверен, что обучение доставит мне удовольствие. Мне нравится интерес Памелы к бизнесу, ее энтузиазм — эти качества я всегда ценил и в вас, Мэлори. Однако мне кажется, что здесь вам уже тесно. Пора двигаться дальше. Расширить свой горизонт. Рискнуть.

Мэлори почувствовала, как спазмы сжимают ей горло.

— Я люблю «Галерею», Джеймс, — с трудом выговорила она.

— Знаю. Здесь вам всегда будут рады. Полагаю, пришло время вытолкнуть вас из гнезда. Разумеется, я хочу, чтобы вы не испытывали затруднения, пока будете размышлять, что делать дальше. — Он извлек из нагрудного кармана чек. — Выходное пособие в размере месячного жалованья избавит вас от финансовых проблем.

Что она будет делать? Куда пойдет? Эти вопросы не давали Мэлори покоя.

— Я нигде больше не работала…

— Именно это я и имел в виду. — Джеймс положил чек на стол. — Надеюсь, вы понимаете, что я прекрасно к вам отношусь. Можете обращаться ко мне за советом в любое время. Хотя, конечно, лучше это не афишировать. Памела немного на вас сердится.

Он по-отечески погладил Мэлори по голове и вышел.

Да, Джеймс терпелив и невозмутим, но в то же время слаб. Слаб и, как ни горько это признавать после стольких лет совместной работы, эгоистичен. Только эгоистичный и безвольный человек может уволить знающего, творческого, преданного работника из-за каприза жены.

Мэлори понимала, что плакать бесполезно, но все равно немного всплакнула в своем кабинете, который украшала и обставляла сама. Потом она стала собирать вещи. Ее жизнь, ее карьера — все поместилось в одну коробку.

«Рационально и практично. И в то же время трогательно», — решила Мэлори.

Теперь все будет по-другому, а она не готова к переменам. Ни планов, ни набросков, ни списков — ничего, что связано с будущим. Завтра не нужно вставать, готовить легкий полезный завтрак, надевать тщательно подобранную с вечера одежду и отправляться на работу.

Перед Мэлори Прайс бездонной пропастью разверзлась череда дней без цели и без ясного плана. Где-то там, в глубине, исчезла ее упорядоченная жизнь.

Это пугало, но помимо страха на свете еще существует гордость. Мэлори подправила макияж и, вскинув голову и развернув плечи, стала спускаться по лестнице. С коробкой в руках. Она даже заставила себя улыбнуться Тоду Гристу, который бросился к ней.

Это был невысокий изящный мужчина, одетый обычно в черную рубашку и черные брюки. В мочке левого уха Тода поблескивали два золотых колечка. Его светлые волосы, спускавшиеся до плеч, всегда вызывали у Мэлори зависть. Ангельское лицо, которое они обрамляли, неудержимо притягивало женщин среднего возраста и пожилых дам, как пение сирен манит моряков.

Тод пришел в «Галерею» через год после Мэлори и с тех пор был ее другом, доверенным лицом и суровым критиком.

— Не уходи! Мы убьем эту дуру. Немного мышьяка в утренний кофе, и дело с концом. — Тод протянул руки к коробке. — Мэл, любовь моя, ты не можешь оставить меня здесь одного.

— Меня выставили. Выдали выходное пособие в размере месячного жалованья, прочитали проповедь и погладили по голове. — Она с трудом сдерживала слезы, окидывая взглядом милое сердцу просторное помещение с пятнами света на дубовом полу. — Боже, что я буду делать завтра, когда не смогу прийти сюда?

— Эй-эй, детка!.. Дай-ка мне это. — Он слегка подтолкнул Мэлори к выходу. — Выйдем, чтобы можно было поплакать.

— Я больше не стану плакать. — Мэлори прикусила задрожавшую нижнюю губу.

— А я стану! — Тод продолжал теснить ее, пока они не оказались на улице. Потом он поставил коробку на один из чугунных столбиков на перилах изящного крыльца и обнял Мэлори. — Я этого не переживу! Без тебя здесь все изменится. С кем мне теперь сплетничать и кто склеит мое сердце, разбитое каким-нибудь подонком? Кстати, ты заметила, что я все о себе?

Мэлори невольно рассмеялась.

— Ты останешься моим самым лучшим другом, правда?

— Конечно. Ты же не собираешься совершить какой-нибудь безумный поступок, например переехать в Питсбург? — Тод отстранился, вглядываясь в ее лицо. — Или опуститься до работы в магазине подарков придорожного торгового центра?

Ей показалось, что в желудок упал — бам! — свинцовый груз. Два самых реальных варианта развития событий, чтобы заработать на жизнь. Но Тод выглядел так, словно вот-вот действительно расплачется, и Мэлори отмахнулась от этой мысли — надо было подбодрить друга.

— Боже упаси! Я еще точно не знаю, чем займусь. Но у меня появилось одно дело… — Она подумала о странном вечере и волшебном ключе. — Когда-нибудь я все тебе расскажу. Какое-то время я буду занята, а потом… не знаю, Тод. Все пошло наперекосяк!