Читать книгу "Дети Ржавчины - Михаил Тырин"

В сотне метров от нас, на спуске дороги располагался полукруглый металлический ангар-склад. Вокруг валялось выкинутое из него крестьянское имущество — бочки, мешки с семенами, связки черенков для лопат и грабель, какие-то колеса, доски, ящики.

Но прежде в глаза бросался огромный земляной курган, весь изрытый норами. Он примыкал вплотную к торцу ангара, словно продолжая его. Люди действительно строили муравейник. Каждую минуту подъезжали машины, трактора, подводы, высыпали груды земли и камней, люди таскали их носилками, поднимали на вершину, утрамбовывали. Часть грунта перетаскивалась внутрь ангара — там тоже происходила какая-то работа.

Над стройплощадкой стоял гул — тот самый, который озадачил Гришаню еще по пути сюда. Позже мы заметили, что здесь собрались не только люди, но и собаки, коровы, птицы, и они тоже суетились, тревожно лаяли-кричали-мычали и тоже производили какие-то действия.

Несколько минут мы лишь смотрели, не пытаясь заговорить. В голову не приходило ни единой мысли, которая объяснила бы, что за трудовой подвиг свершается на наших глазах. Насмотревшись вволю, Петр достал из чемоданчика-комплекта видеокамеру.

— Гришаня, — позвал я, не оборачиваясь, — как ты себя чувствуешь?

— Нормально, — немедленно отозвался он. — А что?

— Нет, ничего, — я удивился, что внештатник ничего не чувствует.

Я продолжал смотреть. Работа сотен людей завораживала. Все было согласовано, упорядочено и напоминало простой, но хорошо отработанный танец, где каждый знает свое место. В реальной жизни я такого не встречал. Даже появилась мысль, что неплохо бы присоединиться к этим людям, чтобы так же просто и разумно работать, не думая больше ни о чем, воздвигая исполинский муравейник или что-то еще — неважно...

Петя толкнул меня в бок и ядовито сказал:

— У тебя вид, как у комсомольского вожака, вдохновляющего массы на труд и подвиг.

— М-да, пожалуй, — проговорил я, заставляя себя прервать созерцание. — Может, и мне повторить дозу?

— Тебе виднее, — усмехнулся Петя и полез за своим диктофоном.

— Час ноль семь дня. Находимся возле складской постройки. Наблюдаем около двухсот пятидесяти человек, которые... которые...

Он запнулся, не зная какими словами здесь можно обойтись. Я подождал, пока он закончит, похихикал про себя неуклюжим формулировкам, которые он использовал, потом сказал, стараясь сделать интонацию спокойной и обыденной:

— Вы оставайтесь здесь, наблюдайте. Я пошел туда.

— Может, я с тобой? — не очень охотно предложил Гришаня.

— Пока не требуется. Начинаем готовиться.

Подготовка заняла совсем немного времени. Петька привел в рабочее состояние комплект теленаблюдения, а я повесил на воротник видеоглазок и воткнул в ухо крошечный динамик. В груди гулял холодок. Я пытался внушить себе, что ничего особенного не происходит. Просто нужно выйти и спросить у работающих людей дорогу или что-то еще...

— Кстати, о чем собираешься с ними поговорить? — поинтересовался Петя.

— Не знаю еще. Наверно, спрошу, кто из сельсовета.

— Ты уже забыл, что у нас есть прекрасный повод для знакомства? Нас просили зайти к Кузнецовым, только не к тем, которые...

— Я все понял, Петя. Спасибо, что напомнил. Когда наша уютная верная машина осталась позади, я почувствовал себя еще более некомфортно. Петька с Гришаней сочувственно смотрели мне вслед сквозь пыльное лобовое стекло.

Я неторопливо пошел вперед, стараясь выглядеть непринужденным. Вскоре я уже приблизился настолько, что стал различать обрывки разговоров. Странно, но разговоры были самые обыкновенные — «подай, принеси, позови...». И люди выглядели вполне обычно. Вот полная женщина в цветастом платье и фартуке нагружает грунтом носилки, иногда вытирая подолом пот с лица. Вот кудрявый парень сбивает из досок какие-то рамы. Некоторые перекуривали. Все было буднично, обыкновенно, но вместе с тем — как в дурном сне. Я даже мгновение колебался. Может, мы зря так разволновались? Может, в селах уже давно принято не сеять, не пахать, не выращивать коров и свиней, а воздвигать всем миром курганы-муравейники?

— Как ты там? — прозудел в наушнике Петя.

— Здоров, — лаконично ответил я.

— Поправь глазок — на экране одно только небо. Я уже находился среди людей. Было неудобно чувствовать себя единственным праздношатающимся среди этой энергичной трудовой армии. На меня иногда искоса посматривали, но взгляды не задерживали. Я подошел к худощавой рыжеволосой девушке, которая в поте лица укрепляла склон кургана булыжниками. Я не случайно подошел именно к ней: обычно я вызываю у молодых девушек расположение и желание помочь.

— Здравствуй. Устала?

Она повернула ко мне лицо, и тут я понял, что она не просто устала, а совершенно измождена. Грязь покрывала кожу серой маской, взгляд пустой, как небо, движения тяжелые, порывистые, из последних сил. Казалось, она несколько дней не спала и не ела. Возможно, так оно и было.

— Что? — она смотрела равнодушно. Как администратор гостиницы на командированного.

— Мне нужно найти Кузнецовых. Тех, что живут в крайнем доме.

— Здесь остались только одни Кузнецовы. Поищи там, — она кивнула на железный ангар и потеряла ко мне интерес.

Петя в наушнике глупо посмеялся, что не везет нам сегодня на женщин, но я не ответил.

Большие железные двери были распахнуты. Внутри пахло землей. Я увидел совсем рядом покатый земляной вал, укрепленный камнями и бревнами, в котором чернели несколько нор в человеческий рост. Высокая худая старуха монотонно водила метлой по бетонному полу, присыпанному землей и мелкими камешками.

— Мне Кузнецовы нужны, — громко сказал я. Старуха остановилась. Перевела дыхание. Вытерла лоб, щеки, шею. Только после этого указала на одну из нор.

— Подумай хорошенько, — предостерег Петя.

— Отстань, — тихо ответил я.

Я шагнул внутрь и сразу потонул во мраке. Но не надолго, потому что глаза подозрительно быстро привыкли к темноте, и я начал различать очертания стен. Позже мне стало казаться, что светятся сами стены тоннеля.

Я шел очень медленно, после каждого шага прислушиваясь. И по бокам, и сверху, и снизу чернели какие-то отверстия, выходы в другие тоннели. Дважды из них выныривали неясные фигуры, и я сжимался в комок, ожидая разоблачения. Но всякий раз мне просто уступали дорогу, не говоря ни слова.

Петр еще не раз предлагал мне одуматься и вернуться обратно. Но я уже почти перестал бояться. Мне стали попадаться небольшие круглые помещения, освещенные несколько лучше, чем коридор. Обычно они были пусты, но в некоторых я видел женщин, размазывающих по стенам какую-то слизь.

Потом мне преградила дорогу большая тень. Я мигом понял, что без объяснения не обойтись.

— Я ищу Кузнецовых.