Читать книгу "Колесо сансары - Владимир Контровский"

Однако уличные бои не принесли ожидаемого успеха. Индейцы сбрасывали с крыш громадные камни, которые плющили солдат в кашу вместе с панцирями. В тесноте между домами конница утратила наступательный порыв, а артиллерия оказалась гораздо менее эффективной. Ацтеки несли огромные потери, но они могли позволить себе менять сотню своих за одного нашего - подкрепления подходили к возглавившему восстание принцу Куаутемоку, племяннику Монтесумы, непрерывно. В толчее боя в городе всё наше войско растаяло бы без следа, словно комок ила в быстром горном ручье. И Эрнандо приказал отступить.

Зажечь город не удалось - дома стояли друг от друга на значительном расстоянии, да ещё эти проклятые каналы. А когда Эрнандо выпустил брата Монтесумы Куитлауака и других знатных ацтеков, взятых нами в заложники, то они не только не стали уговаривать соплеменников сложить оружие, но сами приняли самое деятельное участие в восстании. А запасы пороха всё убывали - ведь мы палили неустанно.

Оставался последний козырь - Монтесума. Он уже спас испанцев однажды, может быть, спасёт снова? И верно, шум боя мгновенно стих, как только император появился на зубчатой стене дворца. Всё-таки его ещё почитали, несмотря ни на что. Но он сам испортил всё дело одной-единственной фразой, назвав испанцев "друзьями" и "гостями", которые-де удалятся с миром, если его народ их выпустит. Это была роковая ошибка короля - ведь друзья и гости не убивают хозяев. И в Монтесуму полетел град стрел и камней.

Монтесума умер - его голову проломил камень из пращи, а тело пронзили несколько стрел. Но умер он оттого, что не хотел больше жить, а вовсе не от ран. Человек в нём не смог пережить конца императора…

Не спасло положения и взятие нами - ценой немалой крови! - Большого Теокалли и свержение с пьедестала статуи Уицилопочтли. Индейцы не впали в отчаянье, видя гибель своих богов - наоборот, они бросились на нас с ещё большим остервенением. Оставалось одно - уходить из Теночтитлана, и уходить немедля, коль скоро мы хотим спасти свои сердца от жертвенного камня. Обещания индейцев - отнюдь не пустая угроза, их оскорблённые боги жаждут мести!

…Ночь выдалась тёмная, холодная и дождливая. Поначалу всё шло гладко: мы тихо выбрались из ворот дворца, стараясь не нарушать тишину звяканьем оружия и конским всхрапом. Мы несли с собой заранее приготовленный переносной мост, чтобы перебраться через проломы в тлакопанской плотине (о них Кортес знал) и перевести лошадей и пушки. Мы осторожно продвигались по главной улице, не видя ни единой живой души вокруг, и уже ликовали оттого, что нам удалось так ловко одурачить этих проклятых дикарей.

Но оказалось, что не мы их, а они нас перехитрили. Индейцы зорко следили за нами из темноты, и они просто дали нам отойти от дворца достаточно далеко, чтобы сделать наше возвращение под защиту его мощных стен невозможным. А как только мы стали наводить мост через первый пролом, отделявший улицу от дамбы, внезапно раздались звуки труб, и загудел барабан. И началось…

Поверхность озера вмиг покрылась сотнями и сотнями пирог с воинами, устремившихся к дамбе со всех сторон, а из тьмы в нас полетели тысячи стрел и копий. Дорога же обратно была отрезана - скрывавшиеся в домах воины ацтеков перекрыли улицу завалами из дерева и камней.

Я раздавал удары налево и направо, не слишком заботясь о том, кому они достанутся - врагу или другу. Мне важно было продвигаться вперёд, к мосту, и я шёл. Я успел перебраться через мост как раз перед тем, как сотни тянувшихся к нему рук вцепились в хлипкое сооружение и перевернули его вместе с бежавшими по доскам людьми.

Двигаться можно было только на ощупь. Темнота вокруг кричала, стонала, выла. Чья-то рука вцепилась мне в ногу - я рубанул наотмашь, брызнула кровь. По панцирю скользнула стрела; вокруг меня с плеском падали в воду тюки и ящики, лошади и люди. И всё-таки я продрался через толпу за мостом и побежал по дамбе дальше, ориентируясь по редким вспышкам факелов и по сочной кастильской брани, казавшейся мне музыкой.

У второго пролома мы застряли. Нашего переносного моста больше не было, его захватили индейцы. Пришлось заваливать пролом всем, что для этой цели годилось - мешками, повозками, тушами коней и трупами солдат. Мы приканчивали носильщиков-тлашкаланцев - пусть послужат нам в последний раз! - и спихивали их в зияющую брешь в дамбе вместе с поклажей, которую они на себе волокли…

Не знаю, сколько нас выбралось на последний участок плотины. У меня в ушах до сих пор звенят истошные крики тонущих в озере. Доспехи - это не самая лучшая одежда для купания, а если к тому же ты нагружен золотом (перед выходом Эрнандо раздал всем желающими сокровища Монтесумы - берите, кто сколько унесёт), то становится понятным, что крики эти раздавались недолго. Кроме того, на вопли утопавших спешили пироги теночков, и милосердный удар палицы помогал бедолагам без ненужного промедления свести счёты с жизнью.

Третий пролом оказался самым широким. За ним спасение, но преодолеть его можно было только вплавь. Думаю, что никому из солдат Нарваэса такое не удалось - уж они-то хапали сокровища сверх всякого разумного ограничения. И коннице, и пушкам - всему этому тоже конец. Однако я не слишком забивал себе голову ненужными размышлениями - надо было спасаться. Меч я потерял в хаосе схватки у второго пролома, получив камнем по локтю, но шлем остался при мне. И тут мне показалось, что на шлем этот упало бревно.

Свет погас.

* * *

Каменные веки статуи Танит ожили, дрогнули, затрепетали и медленно-медленно приоткрылись. Горячая волна затопила всё существо служительницы богини - женщины с именем ночной птицы, - поднимаясь от жарко полыхавшего у сердца костра и растекаясь по всему телу. Владычица Ночи услышала её! О Танит, разящая и смиряющая, повелевающая и всемогущая!

Мягкий зелёный свет наполнил тьму святилища, оттесняя мрак и загоняя его в дальние углы, где темнота съёживалась и таяла, словно впитываясь в холодный камень стен. "Почему зелёный? Ведь лик Танит, скорее, рождает мертвенно-серебряный, голубоватый свет…". Робкая мысль эта явилась в сознании жрицы и пропала - пути Богов неисповедимы. И тут перед внутренним взором женщины в чёрном потекла череда ярких, осязаемых видений.

…Трава, трава, трава - густая, сочная, зелёная трава до той самой границы, где земля перетекает в небо. Трава шуршит под ногами, шепчет, ласкается, а небо залито светом, и ослепительный золотой диск царит в голубизне небес. "Почему солнце? - подумала жрица. - Танит и Ваал поделили Мир, и у каждого свой час… Хорошо, пусть будет так, ведь Ночная Царица никогда не ошибается. А как тепло, и как приятно слушать песню трав…".

…Огромные круторогие звери. Они плывут живыми глыбами сквозь волны травы, спокойные и уверенные в себе: кто может стать на их пути? Ведь даже валуны, округлые лбы которых кое-где островами торчат над зелёной гладью травяного моря, похоже, рассыплются песком под их тяжкой поступью…

…Переливчатый пронзительный крик виснет над зеленью густых трав. Существа, - совсем маленькие по сравнению с медлительными гигантами, хозяевами саванны, - похожие на обезьян, длиннорукие, сутулые и густо поросшие шерстью, выпрыгивают из травы, что-то кричат и размахивают зажатыми в передних лапах камнями и палками. Нет, камнями, закреплёнными на концах узловатых дубин - каменными топорами! Люди - или звери, но очень похожие на людей?