Читать книгу "Сын Чернобога - Сергей Шведов"

Лицо Фотия, заросшее густой черной бородой, дрогнуло, а из карих глаз плеснул страх.

– Ты действительно думаешь, что наше положение столь серьезно, Мануил?

– Наше положение отчаянное, Фотий. И я хочу, чтобы ты это знал.

– Хорошо, епарх. Я сделаю все, о чем ты просишь. Сегодня же я пошлю к императору гонцов. Думаю, они сумеют проскочить мимо дозоров русов.

Князь Аскольд с интересом наблюдал, как «бессмертные», вышедшие из ворот города, перестраиваются в фалангу. Было их не менее десяти тысяч. Какая досада, что под рукой у великого князя не более четырех тысяч человек. Все остальные разбросаны по предместьям, где богатая добыча сама плывет русам в руки. Золота и серебра уже взято столько, что ладей не хватит, чтобы все это увезти. Ромейской крови тоже пролито немало. Византия дорого заплатила за свое коварство. За смерть киевских купцов взята большая вира, но и это еще не конец. Надо на веки вечные отбить у ромеев охоту ссориться со славянами.

– Казимир, пошли гонцов к воеводам. Пусть они ведут людей под стены Царьграда.

Русы Листяны Урса, поднятые по тревоге, железной стеной встали на пути фаланги «бессмертных». Во фланг ромеям ударили конники бека Богумила, почти сплошь состоящие из кубанских славян, умеющих биться как в конном, так и в пешем строю. Натиск их был столь силен, что бессмертные дрогнули и начали пятиться к воротам. Аскольд боялся наскока ромейской конницы, но его опасения оказались напрасными. Никто не пришел на помощь византийской пехоте, «бессмертные» медленно отступали к воротам, теряя своих товарищей, но у Аскольда под рукой было слишком мало сил, чтобы довершить разгром ромеев еще одним решительным броском. Превосходство «бессмертных» в численности начинало сказываться. Натиск русов ослаб, что позволило ромеям отступить в город, не потеряв строя.

– Еще две тысячи мечников, и мы ворвались бы в Царьград на их плечах, – досадливо крякнул боярин Казимир.

– Кто ж знал, – вздохнул боярин Гвидон, один из самых близких к князю Аскольду людей.

– Ромеи сотворили глупость, – подвел черту под случившимся воевода Олемир. – Только зря людей погубили.

Аскольд был согласен с воеводой. Поведение ромеев было более чем странным. Шли они в битву словно из-под палки и при первом же ответном ударе покатились назад, как будто были заранее уверены в своем неизбежном поражении.

– Похоже, среди ромейских воевод нет единодушия, – высказал свое мнение подошедший бек Богумил.

Меч хазара был красным от крови, и он передал его отроку для чистки.

– И что ты предлагаешь? – спросил его Аскольд.

– Я предлагаю взять и разграбить этот город.

Боярин Казимир бросил взгляд на высоченные каменные стены, окружающие столицу ромеев, и огорченно присвистнул. Прошибить такие стены тараном нечего и думать. Лезть на них – себе дороже. Добыча манила, но ведь в этом походе русы и так уже хапнули немало. Целую седмицу они грабили окрестности Константинополя практически безнаказанно, разрушили подчистую до полусотни городков и сел, а количество разоренных поместий местных патрикиев никто не удосужился посчитать. Пора бы и честь знать.

Аскольд был согласен с боярином Казимиром. Уж слишком велик был город. Так велик, что десять тысяч русов могли без труда заблудиться среди его домов, величественных дворцов и храмов. И драться им в городе придется не с «бессмертными», а с горожанами, которые, надо полагать, не захотят отдать свое добро за просто так.

– Горожанам в Царьграде запрещено носить оружие, гостям – тем более, – возразил бек Богумил.

Аскольд не верил хазарскому беку. Нет, неспроста Богумил настаивает на продолжении войны. Хазарам зачем-то нужно, чтобы киевляне как можно дольше задержались у стен Царьграда. Уж не затем ли, чтобы византийский флот и войско успели вернуться и наказать русов, слишком много возомнивших о себе? Или дело вовсе не в киевлянах, а в арабах, которых этот внезапный налет северных варваров спасает от византийского нашествия? Беки в последнее время сблизились с эмирами, и хотя основу этой дружбы составляет корыстный торговый расчет, ухо следует держать востро и с теми и с другими. Князь Аскольд не настолько глуп, чтобы позволить кому-то загребать жар чужими руками. Нет, ссориться с хазарами Аскольду сейчас не следует, и дело здесь вовсе не в ромеях, а в варягах Воислава Рерика, который, похоже, чувствует себя полным хозяином Северной Руси.

Аскольд не сомневался в том, что рано или поздно Варяжский Сокол потянется к Киеву. Лучше остановить его на дальних подступах, чем потом слушать рев озверевших викингов под стенами града, который сын кудесника Гордона и княгини Синильды уже считал своим.

– Я бы попытался, – сказал Листяна Урс. – Если мы не возьмем город, то хотя бы потребуем выкуп.

Сына князя Искара неожиданно поддержали почти все воеводы. Видимо, многим из них было обидно уходить от стен богатого города, не сделав даже попытки покорить его. Добыча манила к себе и знатных, и простых славян. За эту почти призрачную надежду они готовы были лить свою и чужую кровь.

– А если вернется император с войском и флотом? – попытался охладить пыл соратников боярин Казимир.

– Время у нас еще есть, – возразил бек Богумил. – Успеем уйти, причем с большой добычей.

Магистр Варда пришел в ярость, узнав о поражении «бессмертных» под стенами Константинополя. Весь его гнев обрушился на смиренно склоненную голову епарха Мануила, и если бы не присутствие патриарха Фотия, то магистр, скорее всего, не ограничился бы словесными оскорблениями и прибег бы к рукоприкладству. Епарх Мануил не считал себя виновным в поражении. Да, он потерял почти четыре тысячи «бессмертных», но все-таки не позволил русам оседлать ворота и ворваться в город на плечах отступающих. А это непременно случилось бы, если бы епарх следовал указаниям самоуверенного магистра Варды.

– Русы вооружены лучше моих пехотинцев, – попробовал урезонить расходившегося Варду Мануил. – Они сражаются за добычу, а «бессмертным» уже полгода не выдавали жалования. Никто не хочет умирать даром, великий.

Варда бросил на епарха уничтожающий взгляд, но не рискнул опровергнуть его утверждение, обидное для верховной власти. Казну Византии опустошали не только неудачные войны, но и безумное мотовство императора и его временщиков, среди которых магистр Варда занимал далеко не последнее место. Задержка жалования «бессмертным» была целиком на совести Варды, это знали и патриарх Фотий, и епарх Мануил, и сам магистр.

– Жалование придется уплатить, – негромко, но веско произнес Фотий. – Я уже послал гонцов к императору. Но войско и флот придут нам на помощь в лучшем случае дней через семь-восемь. А пока мы должны держаться. Думаю, нам придется вооружить горожан и выставить их на стены. Иного выхода нет.

– Если русов не могут отбить «бессмертные», то какой прок от простых ромеев, никогда не державших в руках оружие? – хмуро бросил слегка успокоившийся Варда.

Замечание было разумным, и ни у патриарха, ни епарха не нашлось слов, чтобы возразить магистру.