Читать книгу "Грани матрицы - Евгений Гаркушев"

* * *

Станция монорельса оказалась еще хуже, чем «бешеная электричка». Стеклянное блюдце где-то высоко над домами. Толпа людей внутри. Бешено мчащиеся вверх и вниз эскалаторы в прозрачных рукавах.

Мы протолкались к эскалатору с надписью «в метро» и буквально рухнули вниз. Минута – и движущаяся лестница принесла нас в подземелье, на станцию «Речной вокзал». Если не считать новых, свежепрорубленных ходов и массы людей на перроне, метро мало изменилось.

– Платить не надо? – спросил я.

– Если бы мы вышли в город, я зарегистрировала бы карточку и мне бы вернули часть тарифа, – объяснила Инна. – А на в метро поедем в счет того, что я уже заплатила за монорельс.

– Ясно, – кивнул я.

Мы вошли в вагон, и я попытался изучить новую схему метрополитена. Линии метро уходили своими концами едва ли не в соседние области. Тут и там мигали непонятные значки. Один, как я понял, означал выход на монорельсовую дорогу. Два других, видимо, тоже показывали места перехода на альтернативные линии передвижения.

– Две пересадки – и мы дома, – сказала Инна.

– Послушай, а если тебя поймают? – спросил я. – Это ничем не грозит?

Спросил, и сам устыдился. Конечно, грозит! Но без нее что мне делать? Я ведь даже не доеду до той станции метро, на которой меня ждет карточка с деньгами.

– С работы выгнать могут, – со вздохом ответила Инна. – А больше – ничего. У нас свободное общество. Вот тебе грозит много чего. И вовсе не от государства и его представителей. Если бы кое-кто узнал, кто ты такой! За тобой бы настоящая охота началась… Впрочем, наверное, она уже идет.

– Да кто же я такой? – с улыбкой спросил я. Девушка в ответ улыбнулась тоже, ласково и немножко грустно.

– Всему свое время.

– Ладно, скажи хотя бы – кто ты такая? Я ведь и фамилию твою не знаю, и кем ты работаешь…

– Работаю я ассистентом профессора Варшавского. Закончила Первый медицинский институт, сейчас в ординатуре. Мне повезло с распределением. Зарплатой не обижают, подработать дают. Широкие перспективы. Это обо мне. Да, а фамилию сейчас называть не принято, если ты не звезда первой величины. Нескромно. Это ты запомни, на всякий случай. Граждане общаются по именам и прозвищам. Когда нужно по службе, добавляют идентификационный номер. Но вообще-то моя фамилия Свирская. Услышал – и забудь. Тебе она не понадобится.

А я принял ее за медсестру! Сказал бы вслух – еще обиделась бы. И сильно. Что может быть неприятнее для начинающего доктора, чем сравнение с младшим медперсоналом? Но почему она все-таки решила мне помочь?

* * *

Жила моя новая подруга в небольшом двенадцатиэтажном доме. Небольшим он казался по сравнению с огромными стеклянными башнями, что возвышались неподалеку. «Пятиэтажек» сейчас, похоже, вообще не осталось.

Дом располагался недалеко от станции метро «Бабушкинская» – в пятнадцати минутах ходьбы. Квартира Инны на третьем этаже, наверное, считалась престижной. Говорили об этом и добротная металлическая дверь, внешнюю сторону которой отделали деревом, и маленькая камера вместо глазка. Да и подъезд – с домофоном. Дверь подъезда Инна открыла магнитным ключом.

Квартира мне понравилась. Большая, светлая, с просторным коридором. Как минимум три комнаты. Может быть, и больше. Хозяйка провела меня в большую гостиную, выдержанную в светлых тонах, усадила в кресло и отправилась куда-то в недра жилья – по своим делам. Я сидел и осматривался. В гостиной – мягкая мебель, книжный шкаф и панель огромного плоского телевизора на стене. На тумбочке рядом с диваном – пульт дистанционного управления. Кнопок много, но для включения, скорее всего, служит самая большая. Решив, что хозяйка не будет против, я нажал на нее.

На экране появилась четкая, едва ли не объемная движущаяся картинка. Несколько людей в форме тащили куда-то еще одного, раненого. Вдали завывала сирена. На заднем плане поднимался дым. Откуда-то раздавались редкие крики. По всей видимости, шел выпуск новостей.

Мою догадку подтвердил диктор, голос которого за кадром сообщил: «Очередной теракт произошел на территории Североамериканского Альянса, Лос-Анджелес. Террористы взорвали дистанционно управляемую бомбу мощностью, эквивалентной двум килограммам тротила. Бомба была замаскирована под расчетную пластиковую карточку. Погибло шестнадцать человек».

Чего хотели террористы, я не понял. Диктор об этом не сообщил – видимо, само собой разумелось, что устремления взорвавших бомбу ясны каждому. А как можно замаскировать бомбу под карточку, оставалось только догадываться. Наверное, террористы применили сверхмощное взрывчатое вещество.

Попытавшись переключать каналы, я потерпел неудачу. Телевизор настоятельно предлагал мне ввести код программы и время, с которого я желал бы ее смотреть. Я этого сделать не мог, да и названий программ не знал. Однако кое-чего добился. Щелкая кнопками пульта, я наткнулся на индикацию больших электронных часов. Они показывали одиннадцать десять. Но мне было интересно не это. В уголке экрана светилась дата: 13 июля 2059 года. Если все это не было хорошо спланированным розыгрышем, с момента памятного мне банкета прошло больше пятидесяти лет. Я сам удивился, насколько мало это меня взволновало. Я только не мог понять: как?

* * *

Минут через двадцать Инна пригласила меня в другую комнату. Стол накрыт на две персоны. Красивые фарфоровые тарелки, хрустальные бокалы – точно такие же, как те, из которых угощали меня в загадочном «Институте К». Существовало два варианта: девушка позаимствовала бокалы в институте и, что более вероятно, принесла туда свои. Что-то подсказывало мне, что хрусталь сейчас не в ходу.

В большой глубокой тарелке лежали дымящиеся пельмени, рядом, прямо в пластмассовой баночке – сметана «Ратибор». Пластиковая литровая бутылка с газировкой «Калинка», несколько ломтей черного хлеба, каждый – в маленьком полиэтиленовом пакетике со штрих-кодом. В глубокой хрустальной масленке – небольшой брусок масла.

Аккуратно взяв баночку со сметаной, я прочел на крышке: 11.07.59. Что ж, с показаниями телевизора дата согласовывалась.

– Тебе нравится? – спросила Инна, когда я попробовал пельмени.

– Да, конечно, – солгал я.

Пельмени были явно соевыми, сметана – с каким-то гадковатым машинным привкусом. В институте кормили лучше.

– Я не сама делала. Заморозка, – смущенно улыбнулась девушка.

Видно, ей пельмени тоже были не слишком по вкусу.

– Что уж там, – усмехнулся я. – Ты рассказывай, не стесняйся. Зачем я тебе понадобился, чем я рискую. Чем рискуешь ты. И что вообще здесь происходит.

Взяв бутылку с газировкой, налил девушке и себе. Отхлебнул. Газировка оказалась с алкоголем, но весьма приятной.

– Не пробовал «Калинку»? – попыталась уйти от ответа хозяйка.

– «Калинку» – не пробовал, много чего другого пробовал, – ответил я. – Вы меня, надо полагать, совсем диким считаете? Зачем Варшавский на бейджике твердые знаки везде в конце слов поставил? «Университеть»! Это же надо придумать! Ботинки какие-то дореволюционные нацепил!