Читать книгу "Другой путь - Дмитрий Бондарь"

— Наша цель — настучать кому-то по жопе или чтобы все было ништяк?

— Ну вообще-то, чтобы все было ништяк. Хотя и по жопе кое-кому настучать… Заманчиво.

— Тогда, как будущий инженер, ты должен понимать, что остановить несущийся под откос каток не сможет никто, ни один кролик, ни второй. Ни оба вместе взятые. Размажет по дороге.

— А если нас будет тысяча?!

— Захар. — Я устало пожал плечами. — Давай разговаривать не лозунгами, а предельно прагматично и приближенно к жизни? Сколько тех кроликов передавит твой каток, прежде чем хоть на чуток притормозится?

— Не мой, а твой! — уточнил Майцев. — Ты про каток придумал!

— Хорошо, мой! Но все-таки давай будем реалистами?

— Легко тебе говорить: ты будущее видишь!

— И прошу у тебя совета и помощи.

— Ладно, давай, что там «во-вторых»?

— Пожалуйста: не допустить доминирования США! На мой взгляд, тоже ерунда.

— Почему это?

— Потому что есть такая наука — экономика. И в ней, не в науке, а в самой экономике, США уже доминируют полвека, подмяв под себя полмира. И если СССР своих ненадежных друзей кормит, уменьшая собственные силы, то американцы поступают мудрее — делают должными своих подопечных, а потом обдирают их как липку под пение о демократии и равноправии. Но ты еще маленький, тебе рано об этом знать.

— Да уж не меньше тебя!

— Только у тебя, Захарка, нет сорока пяти лет памяти и опыта. А у меня есть.

Захар отвернулся, чвыркнул носом, но, посидев пару минут в позе роденовского «Мыслителя», согласился:

— Не поспоришь. Что там в-третьих?

— В-третьих? Чтоб на Марсе яблони цвели!

— Ерунда! — отмахнулся Захар. — Давай по существу?

— Вот что получается, Захарыч. Если мы пытаемся лезть в политику, к каким-то официальным лицам, нам, скорее всего, не поверят. Будет хуже, если нарвемся на тех самых пресловутых «агентов влияния» — тогда точно будет «Здравствуй, речка Колыма!» Если начнем «просветительскую» работу среди своих друзей и знакомых — будет совсем плохо. У нас в Конституции прописана «руководящая и направляющая роль партии», а мы, получается, попытаемся ее собой подменить — а это вообще ни в какие ворота не лезет. Мне моя шкурка дорога. Можно попробовать самим пролезть на самый верх — при нашем-то знании раскладов это не сложно. Но есть одно «но» — у нас совсем нет времени, и мы слишком молоды, чтобы всерьез рассчитывать в ближайшие пять-семь лет достичь какого-то авторитетного положения в обществе. Хоть и был Гайдар не единственным, кто в шестнадцать лет полком командовал, но времена те прошли.

— Эх, куда ни кинь — всюду клин, — прокомментировал мои рассуждения Майцев.

— Слова не мальчика… Ладно, Захарка, вот что я надумал. Как говорил наш вождь и учитель Владимир Ильич, тогда еще просто Ульянов — «Мы пойдем другим путем»! Если уж не получается у нас встать на пути исторического процесса, мы должны им воспользоваться! Оседлать несущийся каток, так сказать, и постараться поиметь на этом…

Я не закончил фразу, потому что из-за дома вышел наш вчерашний противник — Васька Глибин со всей своей компанией.

— Кажется, мы влипли, — проследив за моим взглядом, прошептал Захар.

Но он ошибся. Васька остановил свою кодлу и указал им пальцем на скамейку метрах в тридцати от нас. А сам, улыбаясь и слегка прихрамывая, подошел к нам.

— Привет, чуваки! — В правой руке у него был пломбир в стаканчике, немного уже подтекающий. По руке извивалась молочная дорожка, которую Васька периодически слизывал.

— Здоров, Вась, — поздоровался я один. — Как колено?

— Хрустит, — коротко пожаловался Глибин. — Сам-то как?

— Да мы нормально. У Захара вон ухо зарастет, и вообще все отлично будет.

Васька присел на корточки напротив нас, цыкнул слюной в сторону, взглянув на стаканчик, отправил его вслед за плевком и после этого задумчиво произнес:

— А Олька-то с Кузьменом домой ушла.

Кузьмен был районной знаменитостью — играл на гитаре, колол партачки желающим, пил почти круглосуточно дешевый вермут и играл в карты на деньги. Стопроцентно асоциальный элемент, которому почему-то нипочем были все андроповские строгости.

— Да пофиг, — жестко ответил я. — Хоть с футбольной командой «Пахтакор». Пиво будешь?

— Не, я сегодня в завязке, — отказался Глибин. — Вечером на водительские курсы идти, учиться. Так что я пас.

— Ну как хочешь.

Повисло молчание, нарушаемое лишь Захаром, чвыркающим своим распухшим носом.

— Ты что там про Мазари-Шариф говорил? — наконец подошел к теме своего появления Васька. — И где это?

— Просто будь осторожнее. Если, конечно, тебе не хочется стать памятником.

— Откуда ты знаешь?

— Можешь забить. Я не неволю. — У меня не было желания посвящать кого-то еще в свои дела.

— А с Санькой все точно?

— Посмотрим.

— Ладно, Серый, бывай. — Василий поднялся. — Мы ж не враги?

— С чего бы? — Наша стычка была не первой и даже не десятой.

— Ну и ладненько. Пока.

— Пока.

Захар порывался сказать что-то обидное Ваське вослед, но сдержался, потому что я показал ему кулак.

— Ты ему что-то сказал? — ревниво спросил Захар, когда Глибин отошел достаточно далеко, чтобы уже не услышать.

— Не обращай внимания, вырвалось случайно.

— Ты, Серый, смотри мне! — построжился Захар. — Ляпнешь где-нибудь неосторожно, и — капец! Повяжут и в дурку! А то еще антисоветчину пришьют! Тебе оно надо?

— В дурку, говоришь? Вот кстати вспомнил. Не мешало бы мне провериться на предмет шизофрении.

— Если верить всяким «свободным голосам», то у нас у всех поголовно вялотекущая шизофрения. Во всяком случае — диагноз частый и опротестовать его сложно. — У Захара отец был психиатром, а под кроватью мой друг прятал радиоприемник «Грюндиг», выменянный на старый мопед. — Так что не испытывай судьбу. О том, что у тебя есть эта самая вялотекущая шизофрения, я тебе безо всяких консилиумов скажу. Даже гадать не нужно.

Солнце уже опустилось за дома, и стало стремительно холодать.

— Ну так что с твоим оседланием исторического процесса?

Я немножко подумал — как бы поточнее и покороче это все объяснить…

— Почему произошел с нашей страной такой коллапс? — спросил я. И сам себе ответил: — Причин по большому счету две. Первая — действия внешнего врага — США и Великобритании, вернее, наоборот — Великобритании и США, потому что главнее всегда мозг, а не кулаки. А вторая — желание наших доморощенных карьеристов получить законные неоспоримые права на владение тем, чем они управляли. Внешние силы создали подходящую конъюнктуру, внутренние — ее реализовали. Но в основе обоих встречных движений лежали деньги.