Читать книгу "Мечтай осторожнее - Александра Поттер"

— Завтра? — взвизгиваю я.

— Простите, не сообразил. Завтра суббота, у вас, вероятно, планы на вечер.

— М-м… в общем-то…

Страшная правда в том, что нет у меня никаких планов. Я одинокая женщина. Мне светит сидеть дома. Одной в четырех стенах. В субботу вечером.

— Простите, я, наверное, веду себя как типичный янки? Слишком настырно? — Голос в трубке спасает меня из пучины самоуничижения.

— Да, то есть нет, нет… ничего подобного.

Хизер, возьми себя в руки! Вспомни про кредитку. Про счета за квартиру. Про то, что ты дала объявление несколько недель назад, а это первый звонок.

— Завтра в самый раз!

— Ну зашибись.

— М-м… да… зашибись. — Вот вам еще одно словцо, которое нормально звучит только в устах американца.

Пауза.

— Мне бы… адрес.

— Ах да, адрес… конечно! — Я тараторю так быстро, что Гейб дважды переспрашивает.

— Спасибо. Тогда до завтра. В семь нормально?

— Договорились, до завтра.

Положив трубку, прислоняюсь к стене. Как быстро все происходит, голова кругом. Делаю несколько глубоких вдохов. Вода с волос струйками бежит по спине, и, хотя в прихожей больше двадцати градусов, я вся дрожу. Сую руки в карманы, чтобы поплотнее запахнуть жакет, и на что-то натыкаюсь. Вроде бы мягкое, но царапается. Озадаченная, вытаскиваю «что-то». Дурацкий вереск на счастье. Как он здесь оказался?

Иду к входной двери — в углу я держу корзину специально для рекламного мусора — и уже собираюсь выбросить веточку, но тут замечаю на коврике пакет. Черт бы побрал рекламщиков, наверняка опять пробники: растворимый супчик с термоядерным усилителем вкуса или кусок мыла от всех проблем кожи… нет, погодите! Это же одноразовые бритвы. Вы представляете? Теперь не придется разгуливать в образе пещерной женщины!

Вне себя от радости несусь в ванную, уже тянусь к бритве, чтобы сменить лезвие… и только тут понимаю, что все еще держу в руке веточку вереска. Почему-то никак не могу от него избавиться. Правда, что ли, волшебный? Волшебный?! Саркастически улыбаюсь. Хизер Хэмилтон, что на тебя нашло? Никакого волшебства, обычный цветок. Или злак?

Задумчиво кручу веточку в пальцах. Даже если отбросить цыганский треп, вереск и сам по себе довольно милый. Жалко выкидывать. Налив воды в колпачок от дезодоранта, пристраиваю веточку и отправляю эту икебану на подоконник. Пусть себе стоит.

Глава 6

Берег реки Эйвон. С десяток начинающих художников сгорбились над деревянными мольбертами, обложившись связками кисточек и тюбиками с масляной краской. Перед ними бескрайняя панорама Шропшира. Небо, поля, река — их задание на сегодня. Занятия проводятся в рамках летней школы, организованной художественным колледжем Бата. Ученики приехали сюда аж из самого Техаса. С ними работает Лайонел — рослый, грузный бородач лет шестидесяти с небольшим, словно переброшенный сюда на машине времени прямиком из эпохи расцвета французского импрессионизма: заляпанная краской хламида, шейный платок, берет, косо сидящий на густых черных кудрях, которым позавидовал бы и тридцатилетний. Лайонел расхаживает среди учеников, громогласно раздавая советы и похвалы.

— Мастерски используешь пурпур, Сэнди!

Пышногрудая дама, расплывшись в улыбке, продолжает энергично покрывать холст мазками.

— Очень точный набросок, Джордж-младший! — Он хлопает старичка в бермудах по костлявому плечу. — А теперь давай поработаем как взрослые. — Лайонел ловко вырывает у Джорджа-младшего карандаш и вкладывает ему в руку кисть из конского волоса.

— Лайонел!

Мой крик застает папулю врасплох. Он круто разворачивается, и полы халата взлетают, как парашют. Я машу ему с деревянной изгороди, на которой сижу уже минут пять, гордо за ним наблюдая, и сердце у меня невольно сжимается. Я — папина дочка. Но, живя в Лондоне, не могу проводить с ним столько времени, сколько хотела бы, и мне его очень не хватает. С каждым годом все сильнее. А ведь папуля стареет… Растянув рот в улыбке, кричу еще громче:

— Лайонел, это я!

Он смотрит на меня сквозь очки-полумесяцы и улыбается, сообразив, что фигура в красной футболке и джинсовых шортах — его единственная ненаглядная дочурка.

— Хизер, дорогая! — ревет он и спешит ко мне. — Какой приятный сюрприз! — Папа привлекает меня к себе и заключает в объятия. — Почему не сообщила, что приедешь? Или ты говорила, а я забыл? — Он театрально закатывает глаза. — Память слабеет. Розмари опасается старческого маразма в самое ближайшее время, — доверительно сообщает он и хохочет.

Я демонстративно игнорирую упоминание о мачехе.

— Прости, все решилось в последнюю минуту. Брайан дал мне выходной, я как раз забрала машину из ремонта, ну и подумала: а не махнуть ли к тебе?

Это правда, но лишь наполовину. Разлепив глаза сегодня утром, я действительно сказала себе, что неплохо было бы на денек сбежать из Лондона. И конечно, я очень соскучилась по папе. Но почему не позвонила предварительно? Разумеется, неспроста. Не хотелось ставить в известность Розмари. Эта стерва непременно заявила бы, что они как раз должны уехать, что у нее опять разыгралась жуткая мигрень, или просто без обиняков предложила бы перенести визит на следующие выходные. А так ей не удалось ничего испортить. Впрочем, она уже напакостила как могла, женив на себе моего папулю.

— Чудесно, чудесно! — Лайонел, сияя, выпускает меня из медвежьих объятий и поворачивается к студентам, с интересом наблюдающим за нашей встречей: — Хочу представить вам мою красавицу-дочь Хизер.

— Приве-е-ет, — звучит хор голосов с техасским прононсом.

Смущенно улыбаюсь. Папа всегда мною хвастает, вроде я трофей, и таскает в бумажнике мою фотографию, с удовольствием демонстрируя каждому встречному-поперечному. Это само по себе неловко, даже если не учитывать, что на снимке мне тринадцать лет, у меня пегая челка и брекеты на зубах.

— Она фотограф, — гордо продолжает Лайонел.

Общий возглас восхищения:

— Ух ты!

Только не это. Собираюсь с духом, предвидя неизбежные вопросы про супермоделей и съемки для всемирно известных журналов. Всякий раз, когда приходится говорить о своей работе, я понимаю, что разочаровываю людей. Они ждут рассказов об экзотических странах и окружности бедер Кейт Мосс, а не о бракосочетании неведомо кого в брикстонской ратуше.

Меня спасает папин аппетит. Выудив часы из кармана необъятных клетчатых брюк, Лайонел со щелчком откидывает крышку и громогласно объявляет:

— Пожалуй, на сегодня все. Ровно половина первого. Пора и перекусить. Пойдем домой, ласточка.

Нынешняя обитель Лайонела находится в самом центре Бата — впечатляющее здание эпохи Регентства, будто сошедшее со страниц романа Джейн Остин. Сложенный из камня медового оттенка особняк стоит на холме, откуда открывается живописная панорама города и близлежащих деревень. Подъемные окна выходят на окруженный стеной садик с кустами роз, беседкой и огромным газоном, выстриженным идеально ровными полосами. С точки зрения кого угодно, это достойный зависти дом.