Читать книгу "Фавориты Фортуны - Колин Маккалоу"

— Ты — моя первая жена.

— Первая жена?

— Временная мера.

— О, я понимаю, — с расстановкой сказала она. — Временная мера. Дочь судьи, ты имеешь в виду.

— Ну, ты же всегда это знала.

— Но ведь это было уже давно… Я думала, что все позади, что ты любишь меня. Я — из сенаторской семьи, меня нельзя назвать неподходящей.

— Для обычного человека — да. Но для меня ты недостаточно хороша.

— О Магн, откуда у тебя такое самомнение? Так вот почему ты ни разу не излил в меня свое семя? Потому что я недостаточно хороша, чтобы стать матерью твоих детей?

— Да! — рявкнул он, направляясь к двери.

Она последовала за ним со своей жалкой маленькой лампой.

Теперь Антистия была слишком разгневана для того, чтобы заботиться о том, что ее могут услышать.

— Но я была достаточно хороша для тебя, когда Цинна охотился за твоими деньгами!

— Мы уже покончили с этим, — торопливо отозвался он.

— Как же удобна для тебя смерть Цинны!

— Она удобна для Рима и для всех римлян!

— Ведь это ты приказал убить Цинну!

Слова эхом отскочили от каменной стены коридора, который был так широк, что по нему могла пройти целая армия. Помпей остановился.

— Цинна умер в пьяной драке с ленивыми рекрутами.

— В Анконе, в твоем городе, Магн! В твоем городе! И сразу же после того, как ты уехал туда, чтобы повидаться с ним! — крикнула она.

Она еще сохраняла самообладание — и вдруг оказалась прижатой к стене. Руки Помпея лежали на ее горле. Не сжимали. Просто лежали.

— Никогда больше не говори этого, женщина, — мягко произнес он.

— Так говорит мой отец! — удалось вымолвить ей.

Во рту у нее пересохло. Руки мужа слегка сжали ей горло.

— Твой отец не очень-то любил Цинну. Но он и Карбона не сильно жаловал, вот поэтому для меня было бы большим удовольствием убить его. Но я не получу удовольствия, если убью тебя. Я не убиваю женщин. Держи язык за зубами, Антистия. Смерть Цинны не имеет ко мне никакого отношения. Это был просто несчастный случай.

— Я хочу уехать к родителям в Рим!

Помпей выпустил ее и оттолкнул от себя.

— Ответ — нет. А теперь оставь меня!

Он ушел, кликнув управляющего. Издалека она слышала, как он отдавал распоряжения тому отвратительному человеку: Антистии воспрещается покидать пределы Помпеевой крепости, когда он уедет на свою войну. Дрожа, Антистия медленно возвратилась в спальню, которую делила с Помпеем два с половиной года как его первая жена — как временное средство для достижения цели. Недостаточно хороша, чтобы быть матерью его детей. И как это она не догадалась об этом раньше, когда вновь и вновь удивлялась, почему он всегда в последний момент выскальзывает из нее, оставляя на ее животе слизистую лужу?

Слезы подступили к глазам. Скоро они потекут, а раз они вырвутся на волю, их будет не остановить часами. Разочароваться в возлюбленном, прежде чем уйдет любовь, — ужасно.

Донесся еще один из тех холодивших душу варварских кличей и наконец голос Помпея:

— Я ухожу на войну, я ухожу на войну! Сулла высадился в Италии, и это — война!

* * *

Рассвет едва занялся, когда Помпей в блестящих серебряных доспехах, сопровождаемый своим восемнадцатилетним младшим братом и Варроном, привел небольшую группу чиновников и писцов на рыночную площадь Авксима. Там, в самом центре, он укрепил штандарт своего отца и стал с плохо скрываемым нетерпением ждать, когда за сборными столами рассядутся секретари, разложат листы бумаги, заострят тростниковые перья, разведут чернила в каменных чернильницах.

К тому времени как все было готово, собралась такая большая толпа, что площади не хватило, и люди толпились на ближайших улицах и аллеях. Легкий и гибкий, Помпей вскочил на переносной подиум и встал под штандарт Помпея Страбона с изображением дятла.

— Настала пора! — крикнул он. — Луций Корнелий Сулла высадился в Брундизии, чтобы претендовать на то, что принадлежит ему по праву, — властные полномочия, триумф, привилегию возложить свои лавры к ногам Юпитера Наилучшего Величайшего в Римском Капитолии! В прошлом году, как раз в это время, другой Луций Корнелий, прозванный Цинной, находился недалеко отсюда, пытаясь завербовать для себя ветеранов моего отца. Это ему не удалось. Вместо этого он умер. Сегодня вы видите меня. И сегодня я вижу многих ветеранов моего отца. Я — наследник Страбона! Его люди — это мои люди. Его прошлое — это мое будущее. Я собираюсь в Брундизии драться на стороне Суллы, ибо его дело правое. Кто из вас пойдет со мной?

Коротко и ясно, с восторгом подумал Варрон. Может быть, молодой человек был прав, когда говорил, что мечом, а не словоблудием завоюет консульское кресло. Конечно, в такой толпе он не мог различить ни одного человека, на которого не подействовала бы речь Помпея. Не успел он закончить свое обращение, как женщины стали расходиться, кудахча о скором отъезде своих мужей и сыновей. Одни в отчаянии ломали руки, другие уже прикидывали, что положат в вещевые мешки вместе с запасными туниками и носками. Были и такие, что старательно смотрели в землю, скрывая хитрые улыбочки. Шлепками разгоняя стоявших на пути детей, мужчины бросились к столам. Минуту спустя секретари Помпея уже усердно водили перьями по дощечкам.

С хорошего места, расположенного высоко на ступенях старого храма Пика в Авксиме, Варрон наблюдал за происходящим. «Неужели они с таким же легким сердцем вербовались для кампаний косоглазого Помпея Страбона? — думал он. — Наверное, нет. Тот был повелителем, хозяином, трудным человеком, но замечательным командиром. Они, наверное, служили ему добровольно, но с тяжким сердцем. У сына все явно по-другому. Предо мною — явление, — пришло на ум Варрону. — Радостнее не могли бы идти мирмидоняне за Ахиллом, а македоняне — за Александром Великим. Они любят его! Он — их любимец, их талисман, их дитя и отец».

Что-то крупное опустилось рядом с ним на ступеньку. Варрон повернул голову и увидел красное лицо в обрамлении рыжих волос. Два умных голубых глаза оценивающе смотрели на него, единственного незнакомца в этом месте.

— И кто же ты? — вопросил румяный гигант.

— Меня зовут Марк Теренций Варрон, и я сабинянин.

— Как и мы, да? Во всяком случае, давным-давно. — Грубой рукой он махнул в сторону Помпея. — Ты только посмотри на него! Как мы ждали этого дня, Марк Теренций Варрон, сабинянин! Разве он не сосуд с медом для Богини?

Варрон улыбнулся:

— Не уверен, что это подходящее сравнение, но понимаю, что ты имеешь в виду.

— Ах, ты не только господин с тремя именами, ты еще и ученый! Может, ты его друг?

— Может быть.

— И чем же ты зарабатываешь на хлеб, а?