Читать книгу "Спасение стрелка Шарпа - Бернард Корнуэлл"

Но никакого признака, что французы готовы принять этот добрый совет, не наблюдалось. Одетые в синюю форму батальоны упорно маршировали по долине. Пыль, поднятая большими колёсами пушек, заволокла сплошной пеленой деревни. Несколько французских офицеров поднялись на отрог хребта, протянувшийся на восток, и рассматривала в подзорные трубы британцев и португальцев, расположившихся там, где удобная дорога переваливала через гребень хребта. Эта дорога, расположенная севернее, вилась по склону между кустами утёсника и вереска, потом сквозь виноградники возле маленькой деревеньки, прилепившейся к утёсу. Она вела к Лиссабону и приближала к исполнению заветного намерения Императора вышвырнуть британцев из Португалии, так, чтобы всё побережье континентальной Европы принадлежало Франции.

Лейтенант Слингсби в красном, только что вычищенном мундире с отполированными пуговицами, тоже появился с намерением составить своё мнение о противнике, и Шарп, не имея сил терпеть общество этого человека, пошёл вдоль хребта на юг. Он смотрел, как французы рубят деревья на дрова и шесты для палаток. Ручейки стекали с далёких холмов и соединялись в один большой, который впадал в реку Мондего, омывавшую южный край хребта. Её берега были истоптаны приведёнными на водопой после долгого перехода лошадьми артиллеристов, кавалеристов и офицеров.

Французы сосредоточивались в двух местах: возле деревушки, от которой хорошая дорога поднималась на северный край горного хребта, и мили на две южнее, в другой деревне. Оттуда через хребет можно было перевалить по извилистой тропе пешему или с вьючной лошадью, но не с телегой. Местами тропа терялась в зарослях вереска, но французы, очевидно, тоже рассматривали её как возможный маршрут, потому что напротив теперь развертывались французские батареи, чтобы расчистить путь продвигающимся войскам.

Из-за спины до Шарпа долетал стук топоров и треск падающих деревьев с западного склона. По роте от каждого батальона было выделено на расчистку дороги, по которой Веллингтон мог перебрасывать свои войска вдоль десятимильного хребта. Солдаты рубили деревья, выкорчёвывали кустарники, откатывали в стороны камни, выравнивали почву, чтобы британские и португальские пушки можно было стремительно перебрасывать на участок, где сложилось опасное положение. Проделывалась грандиозная работа, но Шарп считал, что всё это будет впустую, потому что французы не настолько безумны, чтобы лезть на гору.

Правда, некоторые уже пытались. Несколько офицеров верхом на лошадях, желая поближе рассмотреть расположение британских и португальских войск, ехали вдоль отрога по направлению к хребту. Отрог был вполовину ниже самого хребта, но мог стать плацдармом для наступления, и поэтому находился под прицелом британских и португальских артиллеристов. Как только французы приблизились к тому месту, где отрог соединялся с массивом хребта, выстрелила пушка. Приглушённый, но резкий звук поднял тысячи птиц с деревьев, растущих на западном склоне хребта, слабый ветер сдул на восток грязно-белое облачко порохового дыма. Летящий снаряд прочертил по небу дугу дымком от горящего фитиля и взорвался на несколько шагов впереди французов. Одна из лошадей испугалась и унеслась назад вместе со всадником, но остальные стояли спокойно, а их наездники вытащили подзорные трубы и направили их на противника.

Выстрелили ещё два орудия, очевидно, гаубицы; звуки взрывов отразились эхом от склонов холмов. Ещё две дуги прочертили по небу тлеющие фитили снарядов, прежде, чем рухнули на французов. Одна из лошадей рухнула на бок, оставляя следы крови на высохшем, пожелтевшем вереске. Через свою подзорную трубу Шарп видел, что выбитый из седла, но оставшийся невредимым француз поднялся на ноги, отряхнулся, вытащил пистолет и прекратил страдания бьющейся в судорогах лошади, снял с неё дорогое седло, а потом потащился назад, в расположение войск с седлом, потником и уздечкой.

Это казалось безумием, но всё больше французов, конные и пешие, перебирались через ручей и поднимались на вершину отрога, по которой продолжали стрелять пушки, чтобы посмотреть на британцев и португальцев. Взрывы звучали не сплошным стаккато, как во время сражения, а как бы поодиночке, потому что артиллеристы пристреливались, экспериментируя с количеством пороха в заряде и длиной фитиля. Слишком много пороха – и снаряд пролетит над отрогом и рванёт возле ручья; слишком длинный фитиль – снаряд упадёт, подпрыгнет и покатится, давая французам время рассыпаться в стороны прежде, чем произойдёт взрыв. После каждого взрыва образовывалось облачко грязного дыма и целый рой смертоносных осколков, со свистом разлетающихся в разные стороны.

Больше никто из французов не был ни убит, ни ранен, потому что они рассредоточились, и снаряды падали в промежутках. Беззаботные, как праздная публика на прогулке в парке, лягушатники рассматривали горы, пытаясь определить места наиболее вероятных рубежей обороны, хотя было очевидно, что они должны располагаться там, где дороги достигали гребня хребта. Ещё одна группа кавалеристов в зелёных и небесно-синих мундирах переправилась через ручей и поднялась по склону отрога, словно французы играли в кошки-мышки с сеющимися с неба снарядами. Солнце вспыхивало на медных шлемах, отполированных деталях ножен и уздечках. Снаряд взорвался рядом с группой пехотинцев, но, когда дым рассеялся, все остались на ногах и – хотя расстояние было очень велико – Шарпу показалось, что они смеялись, уверенные в том, являются лучшими солдатами в мире, и их стойкость под артобстрелом была вызовом врагам, наблюдающим за ними с вершины холма.

Это оказалось настолько оскорбительным, что батальон португальской лёгкой пехоты в коричневых мундирах показался на гребне и, развернувшись в две шеренги - одна на пятьдесят шагов позади другой - двинулся по склону, постепенно рассеиваясь, как это принято в бою у стрелков. Все остальные рода войск сражались в сомкнутом строю, но стрелки шли впереди строя, чтобы уничтожить вражеских стрелков и офицеров. Чтобы не стать для противника лёгкой целью, стрелки держали между собой дистанцию, работая парами: один стреляет, потом перезаряжает, пока товарищ прикрывает его.

Французы заметили выдвижение португальцев, но не проявили беспокойства и не выдвинули навстречу собственных стрелков. Большинство продолжало разбивать бивак, не обращая внимания на события, разворачивающиеся на склонах хребта, однако группа кавалеристов, решив, что стрелки представляют собой лёгкую добычу, двинулись навстречу.

Кавалеристы должны были смести стрелков, потому что солдаты в рассеянной шеренге – не противники для лёгкой конницы. Французы, половина из которых были драгуны, а другая – гусары, обнажили длинные палаши и изогнутые сабли, намереваясь изрубить беспомощную пехоту. Португальцы были вооружены мушкетами и винтовками, но после залпа у них не останется времени, чтобы перезарядить прежде, чем уцелевшие всадники доберутся до них, а незаряженный мушкет – не защита от длинного клинка драгуна. Конница начала обходить шеренгу, чтобы напасть с фланга на четырёх пехотинцев, но склон оказался слишком крут, и лошади пошли медленнее, теряя главное преимущество кавалерии – быстроту атаки. Раздался резкий звук выстрела, над травой заклубился пороховой дым, и лошадь споткнулась, завертелась и рухнула. Выстрелили ещё две винтовки, и французы, сообразив, что их главный враг не пехота, а крутой склон, свернули и на полной скорости поскакали под гору. Выбитый из седла гусар догонял их пешком, бросив умирающую лошадь вместе с дорогой сбруей португальцам, которые разразились победными криками.