Читать книгу "Азазель - Борис Акунин"

Сказано — сделано. Тем более что следить оказалось совсемнетрудно: Ахтырцев не спеша, прогулочным шагом шел в сторону Тверской, назад необорачивался, лишь время от времени провожал взглядом смазливых модисток.Несколько раз Эраст Петрович, осмелев, подбирался совсем близко и даже слышал,как студент беззаботно насвистывает арию Смита из «Пертской красавицы». Похоже,несостоявшийся самоубийца (если это был он) пребывал в самом радужномнастроении. Возле табачного магазина Корфа студент остановился и долгоразглядывал на витрине коробки с сигарами, однако внутрь не зашел. У Фандоринаначало складываться убеждение, что «объект» тянет время до назначенного часа.Убеждение это окрепло, когда Ахтырцев достал золотые часы, щелкнул крышкой и,несколько ускорив шаг, двинулся вверх по тротуару, перейдя к исполнению болеерешительного «Хора мальчиков» из новомодной оперы «Кармен».

Свернув в Камергерский, студент насвистывать перестал изашагал так резво, что Эраст Петрович был вынужден поотстать — иначе больно ужподозрительно бы выглядело. К счастью, не доходя модного дамского салона Дарзанса,«объект» замедлил шаг, а вскоре и вовсе остановился. Фандорин перешел напротивоположную сторону и занял пост возле булочной, благоухающей ароматамисвежей сдобы.

Минут пятнадцать, а то и двадцать Ахтырцев, проявляя всеболее заметную нервозность, прохаживался у фигурных дубовых дверей, куда то идело входили деловитые дамы и откуда рассыльные выносили нарядные свертки икоробки. Вдоль тротуара ждало несколько экипажей, некоторые даже с гербами налакированных дверцах. В семнадцать минут третьего (Эраст Петрович заметил повитринным часам) студент встрепенулся и кинулся к вышедшей из магазина стройнойдаме в вуалетке. Снял фуражку, стал что-то говорить, размахивая руками.Фандорин со скучающим видом пересек мостовую — мало ли, может, ему тоже угодно кДарзансу заглянуть.

— Нынче мне не до вас, — услышал он звонкий голосдамы, одетой по самой последней парижской моде, в лиловое муаровое платье сшлейфом. — После. В восьмом часу приезжайте, как обычно, там все ирешится.

Не глядя более на возбужденного Ахтырцева, она направилась кдвухместному фаэтону с открытым верхом.

— Но Амалия! Амалия Казимировна, позвольте! —крикнул ей вслед студент. — Я в некотором роде рассчитывал на приватноеобъяснение!

— После, после! — бросила дама. — Нынче яспешу!

Легкий ветерок приподнял с ее лица невесомую вуалетку, иЭраст Петрович остолбенел. Эти ночные с поволокой глаза, этот египетский овал,этот капризный изгиб губ он уже видел, а такое лицо, раз взглянув, не забудешьникогда. Вот она, таинственная А.Б., что не велела несчастному Кокоринуотрекаться от любви! Дело, кажется, принимало совсем иной смысл и колер.

Ахтырцев потерянно застыл на тротуаре, некрасиво вжав головув плечи (сутулый, определенно сутулый, убедился Эраст Петрович), а тем временемфаэтон неспешно увозил египетскую царицу в сторону Петровки. Нужно было что-торешать, и Фандорин, рассудив, что студент теперь все равно никуда не денется,махнул на него рукой — побежал вперед, к углу Большой Дмитровки, где выстроилсяряд извозчичьих пролеток.

— Полиция, — шепнул он сонному ваньке в картузе иватном кафтане. — Быстро вон за тем экипажем! Шевелись же! Да не трясись,получишь сполна.

Ванька приосанился, с преувеличенным усердием поддел рукава,тряхнул вожжами, да еще и гаркнул, и чубарая лошадка звонко зацокала копытамипо булыжной мостовой.

На углу Рождественки поперек улицы влез ломовик, груженыйдосками, да так и перегородил всю проезжую часть. Эраст Петрович в крайнемволнении вскочил и даже приподнялся на цыпочки, глядя вслед успевшемупроскочить фаэтону. Хорошо хоть, сумел разглядеть, как тот поворачивает наБольшую Лубянку.

Ничего, Бог милостив, нагнали фаэтон у самой Сретенки, ивовремя — тот нырнул в узкий горбатый переулок. Колеса запрыгали по ухабам.Фандорин увидел, что фаэтон останавливается, и ткнул извозчика в спину — мол,кати дальше, не выдавай. Сам нарочно отвернулся в сторону, но краешком глазавидел, как у опрятного каменного особнячка лиловую даму, кланяясь, встречаеткакой-то ливрейный немалого роста. За первым же углом Эраст Петрович отпустилизвозчика и медленно, как бы прогуливаясь, зашагал в обратном направлении. Воти особнячок — теперь можно было разглядеть его как следует: мезонин с зеленойкрышей, на окнах гардины, парадное крыльцо с козырьком. Медной таблички надвери что-то не видно.

Зато на лавке у стены сидел-скучал дворник в фартуке и мятомкартузе. К нему Эраст Петрович и направился.

— А скажи-ка, братец, — начал он сходу, извлекаяиз кармана казенный двугривенный. — Чей это дом?

— Известно чей, — туманно ответил дворник, синтересом следя за пальцами Фандорина.

— Держи вот. Что за дама давеча приехала?

Приняв монету, дворник степенно ответил:

— Дом генеральши Масловой, только они тут не проживают,в наем сдают. А приехала квартирантка, госпожа Бежецкая, Амалия Казимировна.

— Кто такая? — насел Эраст Петрович. — Давноли живет? Много ли народу бывает?

Дворник смотрел на него молча, пожевывая губами. В мозгу унего происходила какая-то непонятная работа.

— Ты вот что, барин, — сказал он, поднимаясь, ивнезапно цепко взял Фандорина за рукав. — Ты погоди-ка.

Он подтащил упирающегося Эраста Петровича к крыльцу и дернулза язык бронзового колокольчика.

— Ты что?! — ужаснулся сыщик, тщетно пытаясьвысвободиться. — Да я тебя… Да ты знаешь, с кем…?!

Дверь распахнулась, и на пороге возник ливрейный верзила согромными песочными бакенбардами и бритым подбородком — сразу видно, не русскихкровей.

— Так что ходют тут, про Амалию Казимировнуинтересуются, — слащавым голосом донес подлый дворник. — И деньгипредлагали-с. Я не взял-с. Вот я, Джон Карлыч, и рассудил…

Дворецкий (а это непременно был дворецкий, раз ужангличанин) смерил арестованного бесстрастным взглядом маленьких колючих глаз,молча сунул иуде серебряный полтинник и чуть посторонился.

— Да тут, собственно, полнейшее недоразумение! —все не мог опомниться Фандорин. — It's ridiculous! A completemisunderstanding![5] — перешел он на английский.

— Нет уж, вы пожалуйте-с, пожалуйте-с, — гуделсзади дворник и, для верности взяв Фандорина еще и за второй рукав, протолкнулвнутрь.