Читать книгу "Чего не прощает ракетчик - Максим Михайлов"

— Да Вы… То есть ты… — поспешно поправился увидев сдвинувшиеся брови подполковника дежурный. — Не спешите. Я пока пойду, распоряжусь, а ты со своими, потом подходи вон к тому зданию, там на первом этаже дежурка. Дальше я покажу что где.

— Что служили вместе? — панибратски поинтересовался у подполковника начкар, когда дежурный бегом сбежав с рампы зашагал скорым шагом к дежурке.

— Не вместе, просто на одном и том же полигоне. Оно и не удивительно, полигонов то не до фига, — думая о чем-то своем, отмахнулся Померанец.

— А-а… — понятливо протянул начкар. — А эти Добронравов и Никитский они кто?

— Понятия не имею… — и отвечая на невысказанный вопрос на лице начальника караула подполковник наставительно добавил: — Но скажи я ему об этом, остался бы ты без душа и горячей жратвы, понял, зелень?

— Ну Вы блин даете… — уважительно протянул молодой офицер.

Гром грянул утром. Командир орал на дежурного так, что тряслись приколоченные к стенам доски с документацией. Помощник благоразумно испарился еще издали заслышав грозовые раскаты командирского рыка, а посыльный сжавшись за массивным сейфом дышал через раз опасаясь выдать свое присутствие и отхватить долю начальственного гнева.

— Етитский вы папуас! — ревел командир, наливаясь изнутри свекольным соком бросившейся в лицо крови. — Это же иносранцы! Иносранцы, маму пополам!

Полковник захлебываясь слюной и дальше благополучно пропускал букву «т» в слове «иностранцы» превращая его в нечто фривольное и не совсем приличное. Но смешно от лезущих невольно в голову ассоциаций сегодня никому не было.

— Это какого же куя они у вас по режимному объекту расхаживают, как, извините, по Крещатику какому-нибудь?! А?! Вас, вас спрашиваю, наивное очарование! П… п… падший ангел, чтоб вам выстрючило! Давно с фээсбэшниками не беседовали?! Так я вам сейчас организую, или что?! Думаете командирская задница шире всех? А вот хер, вам! Тройной вперекладку!

Дежурный стоически бледнел лицом, упорно глядя поверх головы низкорослого полковника то и дело подскакивавшего от полноты чувств на носки. Бледнел и молчал, сказать в свое оправдание было нечего. Все было так, как говорил командир. Да, иностранцы, да, разгуливали тут, как у себя дома по Крещатику и напоролись весело смеющейся компанией как раз на командирскую «волгу». Можно было конечно поспорить насчет того, могут ли считаться настоящими полновесными иностранцами те, что служили с тобой когда-то в одной армии, с детства росли в одной с тобой стране и говорили на одном языке. Но ни к чему хорошему это бы не привело, с формальной точки зрения командир был во всем прав. Граждане иностранного государства, даже паспорта в карманах не наши с орлами, а чужие, с непонятной вилкой и жовто-блакытным флагом. Иностранцы, как есть иностранцы. "Но это же ерунда полная, — упрямо набычившись думал про себя несчастный дежурный. — Вон сколько лет полигон в Казахстане стоял. Большая половина гражданских рабочих — казахи, причем уже граждане независимого и суверенного Казахстана. И ничего, никто из-за этого паники не поднимал. А тут подумаешь, позволил хохлятскому караулу в человеческих условиях ночь провести, делов-то… Что надо было их в теплушке на нарах оставить? Это после одиннадцати дней дороги?"

Выплеснув первый порыв бушевавшего в груди праведного гнева командир постепенно начал стухать и выдыхаться, эпитеты которыми он пересыпал свою образную речь потускнели и все чаще повторялись. Дежурный, видя эти признаки, ухода грозы, мысленно приободрился, надеясь, что все еще обойдется. Но тут в дежурку невесть зачем заглянул начальник испытательного управления, на должности начальника лаборатории в котором и служил Осипенко, и у командира открылось второе дыхание. Не жалея щедрых мазков черной краски он расцветил начальнику управления — молодому полковнику, все перспективы служебного роста, которые его ожидают, если у него в подчинении будут оставаться такие вот… И тут командир произнес двенадцать принципиально не воспроизводимых на бумаге существительных, характеризующих умственные способности сегодняшнего дежурного по испытательному центру.

— Короче, иностранных граждан немедленно загнать в вагон и не выпускать оттуда ни под каким видом. Назначить двух старших офицеров для их охраны. А этого…(только что произнесенные двенадцать слов видно так и плясали на командирском языке) этого… Убери его немедленно с глаз моих, у меня палец к спусковому крючку тянется от вида его довольной рожи! Все! Выполнять!

Хлопнула, обрушив на пол внушительный пласт штукатурки входная дверь и дежурный остался наедине с начальником управления. Тот ожег его неприязненным взглядом и прошипев сквозь зубы нечто невразумительное шагнул в штабной коридор вслед за командиром.

Почувствовав, что активная стадия разноса миновала из-за сейфа робко высунулся посыльный, на свою беду нестерпимо захотевший в туалет.

— Ага! — взревел, завидевший его сутулую фигуру Осипенко и с выражением повторил двенадцать зоологических терминов из командирского арсенала.

— Какого хрена тут грязь такую непролазную развели! Распустились, маму пополам! — добавил он в конце, чтобы как-то обосновать вышесказанное.

Посыльный пулей вылетел из дежурки, мечтая встретить на пути кого-нибудь из бойцов младше призывом, чтобы вывалить на него только что полученную взбучку. Цепная реакция командирского гнева разносилась по части, затухающими сейсмическими волнами.

Севастьянова ими зацепило практически случайно. Практически, потому что, ничего полностью случайного в этом мире не бывает. Случайность — всего лишь не проявленная закономерность, ничего больше. Если с тобой начинают происходить случайности, это значит, что ты делаешь что-то не так. Вот и Севастьянов в тот день не смотря на ветеранский статус и солидный послужной список попался как зеленый кадет, просто утратил бдительность. Ведь любому, даже только что попавшему в Вооруженные Силы щеглу доподлинно известна одна из основополагающих геометрических аксиом этой особой части Мироздания, а именно, что прямая проходящая через начальника всегда длиннее кривой его обходящей. Ну чего стоило Севастьянову просто вовремя свернуть, обойдя стороной несущегося навстречу со значительным лицом, только что надетого на палку филина начальника управления. Ничего не стоило, обошел бы солдатскую чайную с другой стороны, вот и разминулись бы. Нет, не захотел… Кого, мол, нам тут бояться? Вот и нате, получите и распишитесь, тут же вам по полной.

— Севастьянов! Ты чего тут бродишь, прогулочным шагом?! — в глазах начальства стынет вселенская бездна, полное ощущение того, что своим появлением ты отвлек его от решения неких космических задач и теперь оно с трудом пытается сосредоточиться на тебе — букашке, чтобы вспомнить кто ты вообще такое и зачем тут шляешься на пути.

— Да вот, на вещевой склад ходил, а там закрыто чего-то… — на всякий случай соврал Севастьянов.

Военнослужащий, даже если ни в чем не виновен, правду говорить начальству не приучен и не станет этого делать в любом случае, хотя бы просто для тренировки. "Дабы не отвыкнуть!" — делая значительные лица говорили при этом главные военные негодяи центра.