Читать книгу "Рота - Андрей Константинов"

– Понятно, – философски отозвался Рыдлевка. По его плоскому лицу трудно было прочесть, какие эмоции им обуревали. А на самом деле старший лейтенант больше всего расстроился из-за того, что очередной раз срывается сеанс связи с беременной женой. Реагировать на все остальное «говно» у Панкевича уже не было душевных сил.

Тут как раз и Тунгус нарисовался:

– Товарищ старший лейтенант, вас полковник Примаков с ротным к себе вызывают… Из-за стога, где мы ночевали… Примус… Товарищ полковник орет, аж заходится… Кричит, что вы все стога должны были сжечь по дороге… А ротный пытался что-то сказать, но тот не слушает.

– Понятно, – спокойно и даже с оттенками христианского смирения отозвался Панкевич, быстро оделся и вышел из палатки. Где-то неподалеку орал на кого-то ротный фельдшер прапорщик Марченко:

– Ты что, сука, людей потравить хочешь?! Опизденел!… А мне насрать, хоть грудью корми… Че?! Ты, че, тупой, что ли, сука?!

Рыдлевка улыбнулся и невольно вспомнил недавно вычитанную у Анджея Сапковского цитату: «…Армия – это прежде всего порядок и организованность… Тем поразительнее, что реальная война… с точки зрения порядка и организованности, удивительно походит на охваченный пожаром бордель». Улыбаться Панкевич перестал, лишь подойдя к самой штабной палатке.

Увидев красного от переживаний Примакова и ротного с кислым лицом, Рыдлевка отдал честь и начал было докладывать:

– Товарищ полковник, старший лейтенант Панкевич…

Примаков прервал его взмахом руки и вкрадчиво спросил:

– Панкевич… Ты мне честно скажи: ты дурак или от службы устал? Если дурак – так и скажи: не могу даже взводом командовать… Ведь ясно же сказано было – все стога сжечь, все выжечь на хуй!!! Ты кому служишь, Панкевич? Масхадову?

Рыдлевка перевел быстро глаза на Самохвалова, тот только и смог, что ответить старлею чуть извиняющимся взглядом. Панкевич все понял (стог-то оставить сам ротный предложил), вздохнул и потупился. Примаков пошел на новый виток:

– Что ты вздыхаешь, как ишак?! Тебя что – убрать отсюда, чтоб ты никого по дурости не захуячил? Баранов давишь, а потом людей начнешь?

Панкевич снова стоически вздохнул. В этот момент в палатку просунулась голова капитана Числова. Он обвел всех присутствующих чуть нагловатым взглядом, только что не сказал Примакову «здорово». Тем не менее от его приветствия все же отдавало борзотой:

– Здравия желаю, Александр Васильевич! Что, спецназовцы Хаттаба поймали, а он и сам нейдет и их не пускает?

– Вроде того, – снизил обороты полковник. – Здравствуй, Сережа… Где тебя черти носят?

Числов пожал плечами. Ни для кого не было секретом, что капитан почему-то ходил у Примакова в любимчиках. Может быть, потому, что Числов напоминал полковнику самого себя в молодости? Сыновей-то у Примакова не было, только две дочери… Как бы там ни было, а в роте подметили, что именно капитан Числов, давно знавший Примакова, действует на полковника как-то… умиротворяюще, что ли…

– Ладно, Сергей, проходи, – почти спокойно сказал Примаков и снова посмотрел с тоской на Рыдлевку: – Панкевич… Иди отсюда… Ешкин кот, как такие в десант-то попадают?…

Рыдлевке двух предложений свалить было не нужно. Он выскочил из палатки, обошел ее кругом и присел на дровяную чурку перекурить для успокоения нервов. «Как такие в десант попадают?» – Левка затянулся сигаретой и вспомнил, как…

…Долгое время его кумиром был генерал Лебедь. Сам Панкевич происходил из маленького белорусского села и больших-то городов почти не видел – только Москву проездом, когда в Рязань поступать поехал… Поступил сразу и учился изо всех сил – плац, классы, прыжки, спортгородок и в обратной последовательности. Отличником Левка не был, но старался, к тому же не пил и не курил – кстати, в том числе и из-за того, что особо не на что было. Лебедь был кумиром далеким, а в Рязанском институте нашелся кумир близкий – преподаватель ПДП «Парашютно-десантная подготовка – профилирующая дисциплина в воздушно-десантном институте.» подполковник Андрей Свиридов, который еще в Кабуле получал из рук Лебедя вторую Красную Звезду. Свиридов был личностью для ВДВ легендарной – его уволили в свое время из армии как раз за то, что он организовал сбор подписей в защиту опального приднестровского командарма Лебедя. А еще за то, что среди его друзей по Приднестровью оказались несколько рижских омоновцев – тех самых, одиозных… Вне армии Свиридов протянул год – поговаривали, что это время он потратил на то, чтобы повоевать в Югославии за сербов… Свиридова восстановили в армии не без помощи друзей-афганцев, но – через «первую Чечню». В девяносто шестом, после Хасавюрта «Мирный договор между Москвой и Грозным был заключен в августе 1996 года в дагестанском городе Хасавюрте. От имени федеральных властей его подписал секретарь Совета безопасности А. Лебедь. Этим договором фактически признавалась законность масхадовской власти. Масхадовцы восприняли договор как индульгенцию за любой произвол. Агрессия чеченских боевиков против Дагестана в августе 1999 года положила конец „мирному сосуществованию“ федералов и боевиков.», Свиридов в глаза назвал Лебедя предателем… Так и у Левки не стало кумира. Что-то надломилось у Панкевича внутри. Нет, он по-прежнему почти «любил» Свиридова, но в глубине души понимал, что никогда не станет таким, как он, – красивым, дерзким, умницей… По курсантской легенде, прямым предком Свиридова был белогвардейский офицер, Левкино же происхождение с этим ни в какое сравнение идти не могло.

Пока Левка учился – об офицерской зарплате старался не думать, хотя женился уже после третьего курса – на однокласснице, которой помимо всего прочего очень хотелось переехать в Россию. Панкевич, кстати, начисто отверг предложение после окончания Рязанского института сделать «финт ушами», то есть перевестись в Белоруссию. Говорили, что оттуда легче было бы завербоваться на хорошую службу, якобы вплоть до Иностранного легиона. Рыдлевка и слушать ничего не желал, хотел служить только в Войсках Дяди Васи – легендарного создателя ВДВ советского генерала Маргелова…

…Назначение он получил в Псковскую дивизию ВДВ. За службу взялся всей душой, но все равно главной его проблемой стало нахождение общего языка с солдатами. А ситуация с «личным составом» была в то время аховой уже и в ВДВ – даже туда приходили срочники из тех, кто просто не сумел «откосить» от армии… А ведь, как все тот же Свиридов говорил, слово «негодяй» произошло от «негодный к службе»… Нынче все переменилось… У многих «десантников» было всего по пять-семь классов школы за плечами и – хорошо, если без судимостей… Российский солдат, конечно, всегда отличался от плакатного «защитника Отечества», но только получив взвод, Рыдлевка понял, насколько именно. Взвод, который ему достался, считался испорченным прежним командиром, пробивавшим весь последний год себе службу в долларовых окопах Боснии и потому скрывавшим все, что только можно скрыть…

…Лейтенант Панкевич продержался три месяца, а потом с отчаяния, первый раз в жизни, ударил солдата – за то, что тот продал налево бензин, причем накануне первого для Рыдлевки офицерского сбора, когда каждая капля горючего была на счету. Это был тот самый солдат, который в первый же день офицерской службы Панкевича притащил в казарму двухлитровую банку самогона, замаскированную под вишневый компот. Левка пытался заставить бойца написать объяснительную, но тот только смотрел на взводного невозмутимо-стеклянными глазами и молчал. Солдат этот и собственную-то фамилию писал через паузу после каждой буквы, а из какой области призывался – толком не мог объяснить. Единственное письмо на родную Орловщину он написал по приказу взводного же и снабдил цидулю разноцветными этикетками от пива – тех сортов, которые дома не продавались. А ведь еще три года назад, когда Левка был на стажировке, практически любое «тело» легко называло пять стран из шестнадцати входивших в блок НАТО. Правда, при этом же командира дивизии генерала Ленцова большинство солдат называли «генерал Комдив».