Читать книгу "Последняя любовь президента - Андрей Курков"

Странная история, закончившаяся грамотой главврача, которую Дима привез сюда, чтобы смотреть на нее перед сном и просить то меня, то маму прочитать ее вслух.

«За героизм и самоотверженность, проявленные при защите имущества дома-интерната № 3 в селе Глуховка Черниговской области, награждается Бунин Дмитрий Павлович».

– У твоего отца была такая же медаль, – сказала мама, прочитав вслух грамоту в первый вечер. – Серебряная. «За героизм». Ты весь в него!

24

Киев. Сентябрь 1983 года. Воскресенье. Ночь.

– Дай телефон твоих родителей! – требует комендантша общежития.

В комнате под потолком горит лампочка без абажура. На одной кровати как ни в чем не бывало спит толстуха лет тридцати. На второй сидит в одной юбке, прикрывая руками тощую грудь, та, с которой я сюда пришел. Я не понимал, кто кого собирался утешать этой ночью, но пятнадцать минут назад я подсадил ее, помог забраться в окно этого высокого первого этажа. Потом пролез сам. Потом она сняла куртку и свитер, сказала, что ей холодно, и пошла в соседнюю комнату, чтобы тихонько взять из тумбочки подруги бутылку мадеры. Как только вернулась, вслед за ней зашла комендантша Бурчиха и включила свет.

Вот и вся история!

– Я его не знаю! – испуганно повторяет девушка с тощей грудью.

– У нас три дня подряд пропадают вещи! – строго глядя мне в глаза, говорит комендантша, женщина-сервант лет пятидесяти. Она стоит в дверном проеме и полностью его занимает своим телом. – Дай телефон родителей! Пускай приходят и платят за тебя штраф! Или я вызову милицию!

– Вызывайте, – говорю я. Меня охватывает полное безразличие. Сегодня – ночь потерь, но у меня такое ощущение, что терять мне больше нечего.

Оказывается, я не прав. Комендантша вызывает криком в темный коридор какого-то полупьяного дядю Петю, который держит меня за руки, пока она звонит в милицию.

– Как ты залез в общежитие? – допрашивает меня уже в райотделе на улице Щербакова сонный сержант. – Через окно?

– Да.

– С целью совершить кражу личного имущества?

– Нет.

– А в морду? – Сержант отрывает взгляд от протокола, который он составляет, и упирается этим бычьим взглядом в мое лицо.

– Меня девушка привела.

– Она тебя первый раз в жизни видит!

– Да, мы только познакомились, и она меня привела в общагу.

– Ну послушай, что ты несешь! Как может девушка первого встречного ночью вести в свою комнату? А?

Я пожимаю плечами. Сержант смотрит на часы – полтретьего. В двери заходит моя мать.

– Что он натворил? – спрашивает со слезами на глазах. – Что ты наделал? Что ты нам жить не даешь! Сволочь! Подонок! Паразит! Тунеядец!

– Успокойтесь, гражданка, – неодобрительно смотрит на нее сержант. – Ваш сын хотел совершить кражу личного имущества из общежития работников овощной фабрики.

Возникает пауза, во время которой в голове моей матери проносятся всевозможные сценарии, и интонация ее меняется.

– Вы поймите! Они же без отца росли. Он погиб на полигоне. Военный, офицер, капитан. У него брат больной, я все время за братом ухаживаю. С работы – домой, из дому – по врачам.

– Понятно, – останавливает ее сержант. – Можно, конечно, обойтись хулиганством, но злостным. Влезть в женское общежитие – это же не окно разбить!

– А ну, выйди в коридор! – командует мне мать.

«Кто здесь сержант?» – думаю я и подчиняюсь.

Через пять минут меня возвращают в кабинет.

– В следующий раз будешь умнее! И будешь думать о последствиях! – говорит мать и уходит.

А меня оставляют. Я получаю десять суток и десять суток подметаю территорию райотдела. Мою полы на первом и втором этажах. Тайком играю в очко с шестидесятилетним Зямой, получившим пятнадцать суток за то, что нагадил под дверь соседке, написавшей на его двери мелом слово «жид».

25

Киев. Май 2015 года.

– Ну-ка поднимите рубашку, – говорит мне личный врач.

Пришел в мой кабинет и командует. Но я подчиняюсь. Он слушает мое новое сердце. Слушает внимательно. Потом прикладывает хромированный холод стетоскопа к груди. Слушает легкие.

– Веснушки не проходят? – интересуется между делом.

– А разве веснушки могут пройти? – спрашиваю я, уже потерявший надежду очистить от них свою кожу.

– Если они проявление болезни, то могут. Если же нет – то останутся. Природа спонтанного появления веснушек в зрелом возрасте недостаточно изучена.

– Чем же занимаются ученые-медики на бюджетные деньги?

– Не веснушками, – честно говорит врач. – Раком, СПИДом, саркомами. Но если честно.

– Чего замолчал? – Я оборачиваюсь и смотрю на этого бывшего военного врача, которого мне присоветовал Коля Львович.

– Это только предположение, – после паузы продолжает он. – Мне кажется, западные фармацевты выводят новые виды гриппа и астмы для запуска в продажу новых лекарств. Ну, как компьютерщики зарабатывают на антивирусных программах, предварительно производя и запуская новые компьютерные вирусы.

– Да? – Мысль врача мне кажется интересной. – Так, может, веснушки – это все-таки новая болезнь и против них уже есть лекарство?

– Не слышал.

– А ты узнай! Когда узнаешь, доложи!

После врача в кабинет заходит Львович с пачкой документов.

– Это на подпись. – Он кладет пачку на стол. – И еще. Чтобы вас это не застало врасплох. Пока вы болели, мы в Кабмине провели реформу.

– Какую реформу? – Я смотрю в его круглое лицо, как в пустую тарелку, которая предлагает мне съесть то, чего на ней нет.

– Премьер-министра как такового больше нет, – спокойно рассказывает Львович. – Премьер-министром по очереди становятся отраслевые министры, и таким образом та или иная отрасль становится временно приоритетной. Сейчас обязанности премьера исполняет министр экономики Синько. Там, в документах, план этой реформы есть. Автор – вы.

– Выйди, зайдешь через десять минут! – командую я. – Сам прочитаю!

Оставшись один, я просматриваю документы. Реформа дельная, только жалко, что исходит от этого придурка. Правда, он не дурак, раз поставил мое имя под реформой.

– Эй, – кричу я помощнику. – Позови его!

Коля Львович входит. Мне хочется сказать ему что-нибудь приятное. Взгляд сам выхватывает из общей картины, составляющей эту серую личность, никак не вяжущийся с его обликом и цветом костюма фиолетовый галстук.

– Хороший галстук! – говорю я ему с улыбкой.

Он доволен.