Читать книгу "Американец. Неравный бой - Григорий Рожков"

– Да-а, тут опять клин… Но выход есть! Захватить райцентр и перерезать дороги к нему… – И, не давая собеседнику возможности мне возразить, заговорщическим тоном добавил: – Нам захватить.

Лицо Клима вытянулось, глаза его полезли на лоб, а брови скрылись в складках на лбу.

– Но приказ… – пролепетал он.

– Плевать! – отмахнулся я. – Нам все простят, даже нарушение приказа, если мы сможем обеспечить выход дивизий из окружения! У нас с тобой в руках немаленькая сила, танки, самоходки, пехота с тяжелым вооружением. Да, враги знают о нашем существовании, но я сильно сомневаюсь, что они ждут от нас чего-то в этом духе. – Проведя стрелку на карте от склада до райцентра, я показал, что именно имел в виду. – Если захватим поселок на пару часов и дадим пройти хотя бы паре-тройке батальонов или даже полку из-за болота, противник ничего с нами уже не сделает. Сил у него не хватит! Поляки и немцы не первый день наступают, их коммуникации растянуты, тылы, вероятнее всего, отстают, как и резервы, – сил для повторного окружения двух дивизий им срочно взять неоткуда. Ну, я так думаю… А чтобы перебросить те войска, что блокировали наших у болота с той стороны, нужно время.

– Может быть, ты и прав… Но какие силы сейчас занимают Октябрьский? Мы не знаем! Может, у нас не хватит сил хотя бы для захвата, не говоря об удержании… – уже не так уверенно сопротивлялся собеседник.

– Нужно послать разведку. И сделать это надо немедленно. Тогда завтра днем мы сможем решить, что и как делать дальше. – Все, я выиграл этот поединок: в глазах старлея загорелся нешуточный огонь азарта.

– Да, так и сделаем. Я отправлю своих разведчиков, и хорошо бы твоих рейнджеров им в усиление выделить.

Подхватив со стола карту с пометками и фуражку, Клим направился к выходу.

– Хорошо, отошлю к тебе отделение. Но тогда нужен будет переводчик, – поторопился я следом.

– Вадер пойдет с разведкой, пусть к нему идут. Думаю, надо еще Полищука к ним подключить, раз он здесь все знает…

На выходе из землянки мы с удовольствием пожали друг другу руки и бегом отправились к своим бойцам.

Бойцы разведывательной группы довольно быстро собралась и уже через час после поступления приказа отправились в путь на трофейной польской технике – грузовике «Урсус» и танкетке TKS-4 с двадцатимиллиметровой пушкой, удивительно похожей на значительно уменьшившийся истребитель танков «Хетцер».

В полночь мы с Томиловым встречали эвакуационный транспорт. На освещенную фонарями площадку приземлились санитарные Си-6. Почти сразу я заметил отличия этих машин от той, на которой довелось полетать. Эти несли по четыре капсулы для транспортировки лежачих раненых – две на пилонах внешней подвески и две, расположенные поперек корпуса вместо пассажирских сидений. С вертушек высадились четверо гостей – майор-хирург с двумя ассистентками и армейский капитан, представитель штаба 29-й моторизованной дивизии из состава так и не дошедшего вовремя до Бобруйска мехкорпуса Хацкилевича.

Медики занялись своими делами, начались разгрузочно-погрузочные работы, а мы с Томиловым повели капитана в штаб.

Капитан минут пятнадцать, обстоятельно так, с душой, словно на политсобрании, рассказывал нам, что и где сделано для нашего благополучного прорыва за Березину. И о двух моторизованных полках, усиленных ротой танков, готовых переправиться к Стасевке и захватить плацдарм, о диверсионных подразделениях, стянутых для нанесения удара по тылам и коммуникациям врага в момент нашего прорыва, об эскадрильях штурмовой и истребительной авиации, ожидающей приказа поддержать нас… Только мне все это безынтересно было слушать, если не сказать больше – противно. И старлею, похоже, тоже. Столько сил нам в помощь выделили, если капитан не врет для нашего успокоения, а дивизиям помочь не могут… Однако ясное дело, там, у Паттона, – одно положение, считай безвыходное, у нас – другое. А на душе все равно погано… Капитан поинтересовался причиной наших кислых мин. И мы открыто поделились нашим замыслом…

Собеседнику не понравилась идея нарушения приказа. Он ругался, но не сильно: ведь одновременно с негодованием ему пришелся по душе наш план, точнее, зарисовки плана спасения окруженных союзников. Капитан понимал неравнозначность возможных потерь – пара батальонов против пары дивизий. И если, нарушив приказ, малые силы смогут спасти почти пятнадцать тысяч человек, то им точно простят все!..

С капитаном договорились о дальнейших действиях – если завтра днем мы на основании данных разведки сообщим в штаб, что идем на прорыв, значит, все подготовленные силы поддержки остаются у Стасевки. Если же пойдем к райцентру – они должны выдвигаться к Паричам и готовить прорыв там. Кроме прочего, попросили передать окруженным через штаб 29-й дивизии информацию о дороге через болото и просьбу готовиться к выходу из окружения, и планировать его не раньше, чем на завтрашний день.

После отлета вертолетов в лагере почти все отправились спать: время-то уже за полночь. Только группа «залетных» медиков и наших санитаров, готовивших к отправке вторую, и последнюю, на сегодня партию раненых, за которыми вертолеты прибудут к утру, продолжала бодрствовать.

Пред тем как отойти ко сну, я поймал себя на неприятной мысли: «А может, ну его, этот поход на юг… Паттон с Чаффи небось не дураки, прорвутся…» До боли сжатый в руке осколок, извлеченный из моей ноги, заставил забыть эту трусливую мыслишку…

Разведчики вернулись днем и привезли хорошие вести и добрых гостей. Точнее – Гостя! Целого подполковника железнодорожных войск, командира 7-го отдельного дивизиона бронепоездов Василия Павловича Жмакина. Измученный, с серым лицом и впавшими глазами, еле стоящий на ногах, он выглядел жалко. Мы с Томиловым, честно говоря, поначалу выпали в осадок – откуда он здесь взялся, этот подполковник?! Прежде чем разговаривать с железнодорожником, Вадер отправил его в сопровождении Полищука на кухню – командир несколько дней почти ничего не ел.

– Ну, что там в райцентре? – нетерпеливо окликнул Ханнеса Клим, когда подполковник вышел из штабной землянки.

– Все в порядке, – довольно улыбнулся особист и извлек из планшетки карту с пометками и блокнот. – Начну по порядку. Кхем… В самом Октябрьском расквартировались и поляки, и немцы. Начну с пшеков, их больше… В домах на западной окраине поселка, вот здесь, здесь и здесь, – указав на обведенные карандашом кварталы, Вадер сверился с блокнотом, – проживает примерно три сотни польских пехотинцев, пара рот, не больше. Здесь, у станционных складов, под навесами шесть танкеток TKS-4 и три танка 9ТР. Экипажи проживают в домах за путями. На запасном пути стоит наша, советская, бронедрезина, об этом подробнее товарищ подполковник расскажет, когда вернется… – Мы кивнули. – На крыше крайнего склада, вот тут, крупнокалиберный зенитный пулемет, еще два таких же – на здании станции. За окраиной, на западе, батарея сорокамиллиметровых зенитных автоматов «Бофорс». Это все по полякам… – Перевернув страничку блокнота, докладчик продолжил: – Немцев мало – только расчеты и тыловые службы пяти самоходных орудий, размещенных здесь, в капонирах, и взвод фельдполиции. Самоходки и прикрывают польские зенитчики.