Читать книгу "Налейте бокалы, раздайте патроны! - Сергей Зверев"

— Ну, что слышно? — обратился он к унтеру.

— Все в порядке, ваше благородие. Все чисто. — Шестаков, подъехав совсем близко, перегнулся с седла к офицеру. — Дорожка там раздваивается. Так вот на главной, значит, и поставлены германские дозоры. А мы с вами возьмем правее. Мы проехали, все видать — уйдем незаметно. Тем более что лес там гуще.

— По коням! — приглушенно скомандовал прапорщик.

Отряд, следующий в ночной темноте, почти бесшумно продвигающийся сквозь мрак, словно олицетворял всю Российскую империю, которая пока еще была воодушевлена начавшейся войной. Империя надеялась победоносно завершить ее, но даже и не подозревала, чем же окончится война, уже названная Отечественной, что же ждет в скором будущем самую большую державу на Земле. Пока еще гремела слава России, и еще никто не сомневался в ее могуществе, но уже явственно вставали кровавые тени скорого, такого скорого будущего. Того самого, когда рухнет все то, что строилось и создавалось столетиями, станет ненужным все то, что называется «честь, свобода и порядок». И блестящее офицерство, гордость России, будет уничтожено, и эпоха уйдет безвозвратно. Эпоха балов, красавиц, юнкеров — все это доживало последние годы…

Однако никто этого, конечно же, не знал, да и знать не мог. В том числе не ведали и эти всадники. Они были всего лишь солдатами, выполнявшими свой долг, и не могли даже подозревать, что уже в совсем скором будущем исчезнет все то, что казалось вечным и незыблемым, все то, ради чего и существует армия. И что не все, конечно же, вернутся из этого похода…

Отряд, растворяясь в темноте, углублялся все дальше в лес.

Глава 7

В ходе успешного наступления часть Восточной Пруссии заняли и контролировали русские войска. Планы немецкого командования ударить первыми и не дать «русскому медведю» подняться на задние лапы потерпели сокрушительное поражение. Русские неумолимо двигались на запад. Совершенно неожиданное развитие событий ввергло в панику не только мирное население, но само командование пруссаков. Командующий немецкой группировкой генерал фон Притвиц совсем потерял голову. Особенно контрастно это выглядело после его недавних хвалебных заявлений о том, что вверенные ему войска опрокинут противника и загонят назад в «логово». Теперь фон Притвиц слал в Генеральный штаб панические телеграммы о том, что удержаться в Восточной Пруссии не представляется возможным. Согласно его словам, следовало немедленно и пока еще есть возможность эвакуироваться за Вислу. Фон Притвиц был спешно заменен Гинденбургом, и тот взял все под контроль. Приказ об отступлении отменили, однако ситуация для немцев продолжала оставаться весьма сложной.

Германская пропаганда того времени представляла наступавшие русские войска даже не людьми, а каким-то подобием кровожадных зверей, хищников. Газеты кишели статьями об изуверах-казаках, поддевавших детей на пики, а потом жаривших их на кострах. Города и деревни, как сообщалось в германской прессе, будут непременно сожжены, женщины изнасилованы и так далее, и тому подобное. Поэтому жителям настойчиво рекомендовалось покинуть места проживания, спасаясь от неминуемой гибели. В то же время говорилось о том, что отступление — штука недолгая и связано всего лишь с перегруппировкой войск. Так что пруссаки, вернее, те из них, кто не поддался устрашающей информации и остался в родных селениях, с ужасом ожидали вступления вражеских войск с востока. Немалым было их удивление, когда пришедшие русские оказались обычными людьми. Время, конечно, было военное, и без каких-то эксцессов не обходилось, но ни о каких зверствах и «невиданном мародерстве» речи и не было. Новые власти вели себя достойно. Страхи и опасения, внушенные местным жителям немецкой пропагандой, начинали рассеиваться.

В зоне, контролируемой русскими, по проселку, ведущему к фольварку, пылила телега с сеном, запряженная в конную пару. На телеге сидели пожилой крестьянин и протестантский священник — пастор со сдобным лицом и благородными манерами. Телега возвращалась из «немецкой зоны». Ничего удивительного в таких перемещениях не было — затяжной позиционной войны на Северо-Западном фронте в тот период просто не существовало. Местные жители свободно перемещались из «немецкой» зоны в «российскую» и наоборот, и никто их тщательно не проверял.

Дорога пошла под гору, и навстречу телеге вдруг показались быстро приближавшиеся конники — казачий разъезд, патрулировавший территорию. Крестьянин, правивший лошадьми, как-то неловко дернулся, словно забеспокоившись, но на лице пастора не отразилось никакого страха. Наклонившись к вознице, священник ободряюще улыбнулся и, успокаивая селянина, похлопал его по плечу. Тем временем разъезд из трех казаков подъехал к телеге.

Лошади шумно отфыркивались и мотали головами, позванивая железом удил.

— Кто такие? — нагнувшийся с лошади казак прощупывал глазами встреченных незнакомцев.

— Мы есть… мирные люди. Это — селянин, а я… как это… пастор, — с небольшими паузами, но довольно правильно, с приветливой улыбкой ответил служитель культа.

— Документы, — коротко бросил командующий разъездом подъесаул. Он выглядел браво: высокий блондин с огромным чубом, живописно выбивавшимся из-под залихватски заломленной фуражки. Отличный конь ходил под всадником ходуном: было видно, что еще не наигрался и полон сил.

— Откуда едете? — поинтересовался казак, осматривая седоков и их поклажу.

— Я как священник… исполнять свой работа, — с акцентом поведал пастор. — Мой прихожане есть и там, — с этими словами он показал рукой назад, — и тут. Война… выбирать не приходится. Кто — воевать, а кто мирный человек.

Тем временем подъесаул просматривал поданные ему аусвайсы.

— Не шпиены? — поинтересовался у него рябой казак.

— Да нет, документы в порядке. Возвращаю, — подъесаул, сверкнув белыми зубами и тряхнув чубом, вернул бумаги пастору.

На дальнейшие расспросы казаков пастор на ломаном русском пояснил, что ездил в соседнее имение на похороны.

— Кого ж там убили-то?

— Нет, не убить… сам умереть. Хозяин имения, герр Штокман, — пояснил пастор.

— Все понятно, — кивнул подъесаул. — А вот вы мне скажите, не видали чего подозрительного по пути? — продолжал свои расспросы казак.

— Я видеть необичное, — оживился священник. — Там, за фольварок, в поле какой-то страшный железный машина! — говорил он, молитвенно складывая руки. — Скрипит, шумит и плюется огонем! Наверняка это адское создание ниспослано всем нам за грехи!

— Эге, — казаки переглянулись. — Вот это уже интересно.

— О, нет, — продолжал высказывать свои глубокие впечатления от увиденного немец. — Я не видеть в этом ничего интересного.

— Ну, это ты, папаша, так думаешь, — хохотнул подъесаул. — У нас насчет этого другое мнение. Кому-то богоугодными делами заниматься, а кому, как, скажем, нам — супостатов изничтожать.

Крестьянин, сидя в телеге и, естественно, ни слова не понимая, оставил вожжи и, достав из кармана плоский портсигар, закурил. Ароматный дымок пленил остальных казаков и те жестами попросили немца угостить их. Закурив, донцы обменивались замечаниями по поводу никотина, проникавшего в легкие.