Читать книгу "Хрупкий разум. Нейропсихолог о том, какие сбои происходят в мозге и как это меняет личность человека - Сауль Мартинес-Орта"

страницах, полных завитушек, этого ужасного повествования.

Вся история была полна шаблонных и фантастических элементов, которые постоянно повторялись. Например, все издевательства всегда происходили после того, как его заставляли вдохнуть вещество в носовом платке, от которого он засыпал. Однажды его не усыпили, а дали яблоко, которое, должно быть, было отравлено. Во время издевательств он вспоминал видеокамеры, кожаные качели с цепями или красные резиновые шарики во рту. Он также вспомнил, как застрелил мужчину и видел, как несколько мужчин, включая отца, также оскорбляли его сестру. Она, которая была рядом с ним в офисе, посмотрела на меня, покачав головой, и позже подтвердила, что никто никогда не поднимал на нее руку.

Мы вместе пересказали все элементы ужасной письменной истории Абеля. Каждая из подробностей, которые он рассказывал, была ужаснее предыдущей. Если слушать эту историю было невыносимо, я не мог себе представить, что значит помнить ее как часть жизни.

Моя работа в этом случае заключалась не в отрицании правдивости фактов. Абеля не было рядом, чтобы я мог судить, лжет он или нет, и судить, подвергся ли он насилию или нет. Есть что-то, что делает ложные воспоминания более сложным явлением. Эта честная ложь практически всегда содержит в себе долю правды, и в этом случае лишь 0,01 % того, что помнил Абель, было правдой.

Работа по детальной оценке рассказа, его содержания и правдивости в точности соответствовала мнению судебного психиатра, передавшего дело мне. Мне предстояло оценить, есть ли признаки, указывающие на какой-то тип проблем, связанных с функционированием мозга, которые могли бы объяснить способ появления этих воспоминаний и их вымышленное содержание.

Ранее Абель обращался к нескольким специалистам по психическому здоровью, которые почти не обращали внимания на его объяснения, считая, что он просто лжет или что у него бред. Но нет, Абель не лгал намеренно, и он не бредил. Его речь была нормальной, организованной, связной и когда я рассказал ему о сложности всего, что он помнил, заявил:

– Нет, я понимаю, что это очень странно и что это кажется невозможным… но дело в том, что я все это прекрасно помню!

Я исследовал Абеля и не потребовалось много времени, чтобы выявить весьма избирательный дефицит в функционировании того типа памяти, который называют эпизодической памятью. Это память, которая позволяет узнать и вспомнить, где учились в детстве, как звали учителя истории, что было на ужин или куда ходил прошлым летом. Относительно простая задача по исследованию целостности эпизодической памяти включает использование списков пар слов, которые пациент должен выучить. Абель не смог выучить отношения между ними. Например, я мог ему сказать: «Грузовик – бабочка, тигр – крылья, пол – открывашка», а далее спросить:

– Какое слово связано со словом «грузовик»?

И он не мог вспомнить. Ни с грузовиком, ни с тигром – ни с чем, ни с первого, ни со второго, ни с третьего, ни с четвертого раза, когда я снова и снова предъявлял одни и те же пары слов.

Из списка отдельных слов, около пятнадцати, он смог кое-что выучить, но этого было слишком мало. За несколько минут он многое забыл и слова показались ему воспоминаниями. Я рассказал ему историю женщины: ее имя, работу, проблемы, с которыми она сталкивалась, кто ей помогал и чем закончилось. Я рассказал это дважды. Когда он захотел ее вспомнить, то забыл многие наиболее очевидные детали, но появилось много элементов, которых не было в оригинале.

Тип аномалии в обучении и памяти, которую продемонстрировал Абель, предполагал, что должен быть какой-то компромисс на уровне тех структур височной доли, которые так тесно связаны с эпизодической памятью, таких как гиппокамп. Изменение гиппокампа приводит к наиболее типичным формам амнезии, например, тем, которые наблюдают у людей, страдающих болезнью Альцгеймера. Однако амнестические симптомы, вторичные по отношению к поражению гиппокампа, не вызывают ложных воспоминаний. Чтобы они возникли бесконтрольно, необходимо, чтобы на уровне лобной доли было какое-то повреждение, как в случае с Хавианом, или что-то еще. Возможно, по этой причине у Абеля также были большие трудности при решении некоторых задач, которые используют для оценки лобных функций. Его внимание очень легко рассеивалось, способность к организации и планированию была недостаточна. Как, когда и почему это произошло? Какую роль эти изменения сыграли в истории, которую рассказывал Абель?

Я всегда буду настаивать на том, что пациенты – лучшее руководство по нейропсихологии, и их истории, если умеете слушать и анализировать, обычно содержат множество элементов, необходимых для понимания того, что происходит. Кроме платка, яблока, качелей с цепями, ругани… был целый ряд элементов, которые казались важными для контекстуализации.

Абель рассказал о неприятном запахе, который, как он понял, шел от носового платка. Абсолютно все издевательства были одинаковыми: сопровождались запахом, ужасной болью и восходящим жжением, которое он объяснял воздействием физического насилия над своим телом. Он терял сознание и просыпался, зная, что над ним издевались, иногда ощущая свое тело неуклюжим, медленным или неспособным говорить. Он сослался на то, что иногда видел вспышки света, от которых терял сознание. Он также рассказал о случаях, когда смотрел на сестру и видел ее лицо изуродованным, как если бы это была картина Пикассо. Потом он оглянулся и увидел, что все лица обезображены. Помимо этих воспоминаний, ограничивающихся насилием, он также рассказал про «сны о боли». Эти эпизоды, по-видимому, довольно часто повторялись в течение многих ночей его детства. Ранним утром он просыпался в поту, не имея возможности говорить и двигаться. Затем его комнату наполнял неприятный запах фекалий, сопровождаемый тысячами бессмысленных образов.

Он сам сказал:

– Я помню, что, когда проснулся утром, все было очень странно, я чувствовал себя странно и очень устал. Мое тело, челюсть и лицо болели. Иногда щеки были искусаны изнутри.

У меня была возможность перечитывать письменный отчет снова и снова, прежде чем услышать его речь. Эта жуткая история содержала гораздо больше информации, чем казалось. То, как Абель вдруг стал писать, не останавливаясь, ясновидение самых отдаленных его воспоминаний, боли, запахи, искажения лиц, искусанные щеки… и теперь, в моем кабинете, провал его эпизодической памяти и признаки поражения лобной доли.

Я не знал, когда началось это явление, но, возможно, когда он был ребенком. Может быть, того «возможного» отравления угарным газом никогда не было, а с этим было связано одно из многочисленных падений с потерей сознания во время езды на велосипеде. Может быть, наркотики, прием их, остановка приема. Возможно, в его жизни совпало несколько элементов, которые создали идеальный сценарий, который заставил его построить все эти воспоминания.

Я обсудил