Читать книгу "Мифы народов России. Коллекция из 4 книг - Валерия Сергеевна Черепенчук"

для шитья и прочего рукоделия.

Слово «курган», судя по всему, тюркского происхождения. Как называли такие погребальные холмы славяне и праславяне, достоверно неизвестно.

Кстати, об украшениях. В те времена человек не носил серьги или кольца только затем, чтобы выглядеть привлекательнее (хотя слово «украшение», казалось бы, говорит именно об этом). Все украшения носили защитный характер, призваны были предохранять владельца от атаки злых духов. Кроме того, например, шейные обручи-гривны могли быть своеобразным маркером высокого положения: чем знатнее и заслуженнее человек, тем дороже металл, из которого сделана гривна, и тем сложнее ее орнамент. Таким украшением, судя по всему, могли наградить за службу, а с течением времени оно превратилось еще и в средство оплаты.

Высказываются мнения, что драгоценную гривну можно было во время торга поделить на части и рассчитаться за товар кусочком золота или серебра. Возможно, именно поэтому название «гривна» в итоге стало обозначать платежное средство, хотя первоначально оно было связано с понятием «грива» – шея.

Короче говоря, ношением серег или ожерелий не гнушались не только женщины, но и мужчины, хотя, конечно, их ювелирка была проще, и в целом чрезмерное пристрастие сильного пола к побрякушкам всячески порицалось.

Перед погребением покойника на него надевали не только лучшие одежды, но и украшения: напомним, по представлениям того времени загробный мир по своим правилам практически не отличался от материального, а значит, усопшему потребуются не только знаки его заслуг, но и защита от зла.

…Хоронили ли славяне своих покойников в лодках? Крайне редко. Подобные захоронения обнаружены только у берегов Балтийского моря – там, где скандинавская и славянская культуры влияли друг на друга наиболее активно.

В давние времена, когда славяне, видимо, еще не полностью сложились как единый народ, на территории будущего славянского государства самым распространенным был тип погребения, при котором покойного хоронили без гроба, придавая ему так называемую позу эмбриона.

Исследователи полагают, что такое захоронение может означать наличие у праславян веры в реинкарнацию и перерождение: поза говорит о том, что человек должен как бы снова пройти процесс появления на свет.

Проходит некоторое время, меняются представления человека о мире, и в среде славянских племен складывается новый тип захоронения. Нестор в «Повести временны́х лет» описывал его так: «А радимичи, вятичи и северяне имели общий обычай… <…> И если кто умирал, то устраивали по нем тризну, а затем делали большую колоду и возлагали на эту колоду мертвеца и сжигали, а после, собрав кости, вкладывали их в небольшой сосуд и ставили на столбах по дорогам, как делают и теперь еще вятичи. Этого же обычая держались и кривичи, и прочие язычники, не знающие закона Божьего, но сами себе устанавливающие закон»[10].

Откуда слово?

Происхождение и значение слова «тризна» до конца не выяснены. Его переводят и как «борьба», и как «подвиг», и как «награда». Многие исследователи обращают внимание на основу «три-» и предполагают, что изначально во время тризны приносили в жертву трехгодовалое животное либо трех животных. А может быть, речь идет об уже упоминавшихся трех мирах – неба (богов), земном (человеческом) и потустороннем.

Отвлечемся пока от описания весьма интересного способа захоронения и обратим внимание на слово «тризна». Это не просто аналог поминок, как иногда представляют. Это достаточно сложный процесс, назначение которого не просто достойно проводить усопшего, но и не дать злым силам навредить живущим.

Тризна обычно совершалась после сожжения тела рядом с местом его захоронения и, в зависимости от заслуг и знатности покойного, могла включать в себя не только поминальный пир, но и исполнение особых обрядовых песен и ритуалов, способствующих переходу в иной мир. Также эти ритуалы должны были предохранить живущих от «прорыва» потусторонних сил в этот мир.

А особо знатные и отличившиеся славяне могли рассчитывать на то, что провожать их будут в том числе и военными соревнованиями. Имеются упоминания о том, что в честь покойника его приближенные и слуги устраивали нечто вроде турниров. Причем плач и скорбь, судя по всему, были не приняты – провожать человека нужно было весело, тем самым обеспечивая ему гостеприимную встречу в мире мертвых.

Впрочем, некоторые исследователи склонны думать, что во время тризны имело место как ритуальное веселье, так и ритуальная скорбь: попели песни, рассказали друг другу о лучших качествах покойного, исполнили воинственный танец, напоминающий о его подвигах, а потом приступили к печальной части.

Скорее всего, именно так и родился особый жанр – так называемый плач. Изначально практиковался только ритуальный плач по покойнику, постепенно добавились другие: например, плач по уходящим воевать («Плач Ярославны» как один из ранних образцов) или плач по поруганной врагами родине («Слово о погибели Русской земли»).

В. Г. Перов. Плач Ярославны. 1881 г.

Интересно, что схожие традиции существовали в древности у многих народов. Например, в «Илиаде» Гомера также есть упоминания о том, как после смерти героя Патрокла в его честь устраиваются состязания (причем победители получают награду), а друг покойного, Ахилл, несколько дней предается скорби, отказываясь принимать участие в боевых действиях.

Впрочем, вернемся к способам погребения у славян.

Примерно в VII–VI веках до нашей эры усопших прекращают хоронить в эмбриональной позе, придавая им положение спящего на спине человека. А еще через некоторое время появляется обычай кремации – сожжения тела умершего и захоронения пепла.

Интересно, что, судя по результатам раскопок, оба варианта у праславян довольно долгое время существовали параллельно, правда, в разных регионах. Где-то умерших погребали в земле, а где-то сжигали, а затем хоронили пепел. Возможно, это связано с тем, что в ряде местностей родилось представление о том, что умершие превращаются в хранителей земли, принадлежащей племени, в добрых духов домашнего очага, покровителей урожая. Следовательно, их нужно было предать земле. Ну а в других регионах складывается представление о том, что усопший переходит в иной мир с дымом погребального костра и сожжение способствует именно этому. То есть вера в предков-покровителей никуда не девается, но местом их обитания теперь становится небо.

Возможно, эта идея связывалась с тем, что отныне они должны были способствовать рождению дождя и снега, необходимых соответственно для роста урожая и укрытия полей в зимний период.

Конечно, мы вряд ли можем со стопроцентной уверенностью восстановить ход мыслей людей, живших более чем за две с половиной тысячи лет до нас, но данные археологии позволяют сделать именно такие выводы.

Еще два интересных обычая, связанные с похоронным обрядом, это размещение пепла умершего в небольшом сооружении-домовине, напоминающем по форме человеческое жилище (избу), и захоронение его в простом керамическом горшке, наподобие того, в котором готовят кашу или похлебку.

Что касается домовин, вероятнее всего, их появление связано, во-первых, с верой в то, что после смерти человек