Читать книгу "Внутри ауры - Александр Андреевич Апосту"

день я выходила навещать своих бывших питомцев и угощать их лакомствами.

Мы очень часто с семьёй выбирались на природу. С рюкзаками и палаткой мы удалялись от цивилизации как можно дальше. Ставили вместе палатку, собирали дрова, разжигали костёр. Папа с удочкой отправлялся на ловлю рыбы, а мы с мамой уходили в лес или поле собирать цветы. Мне так нравились наши походы, что именно они стали толчком для моего нового фетиша. Вместо котят я начала таскать в квартиру цветы. Я использовала все пустые банки вместо горшков. Вскоре мне пришлось собирать и уличный пластик, вырезая из него самодельные вазы. Когда в квартире не осталось свободного места, родители снова обратились за помощью к клумбе. Пожилой соседке пришлось подвинуться со своей грядкой, так как до самого наступления зимы я занималась цветами.

— Человек каждый день берёт многое от жизни, — говорил папа. — Ему необходимо что-то кому-то отдавать. Это закон природы.

Меня так воспитали и сформировали моё сознание. Родители вкладывали в меня столько любви, что хотелось ею делиться с другими. Мне трудно было понять злых или плачущих детей, у которых было не всё идеально в семье. Я всегда в тайне желала, чтобы они ко мне обратились за помощью, ибо сама я ее предложить стеснялась. Кто-то все же переступал эту черту: тогда мы играли и смеялись. А кто-то оставался жить своей действительностью, уходя в неё всё глубже.

Я начинала понимать, что у окружающих людей всё по-другому. Развитие личности зависит от многочисленных факторов, преследующих человека с самого его появления на свет. Воздействуют новые влияния, которые не оставляют тебя прежним. Мой ласковый и добрый мир был сотворён двумя такими же мечтателями. Но реальность в скором времени обличает свою жестокую сущность: оказывается, она обожает отыгрываться именно на таких наивных дурачках. Что станет с тем миром, который потеряет своих создателей? Да, мои родители скоро умрут. Писать о мертвых — весьма парадоксальное занятие. Ведь имеет значение лишь то время, когда человек находится среди таких же живых. После смерти — это всего лишь субъективный одинокий странный мир скорбящего.

Я вспоминаю детство, как лучшее время. Умопомрачительная игра в жизнь меня сопровождала с самого утра до наступления ночи. Я никогда ничего не принимала всерьез, мне будто бы это было не нужно.

— Жизнь — детская игра, — как-то заявил папа. — как и в любой игре, нужно получать удовольствие от участия, а не от победы.

Я ничего тогда не понимала, но слова родного человека всё равно откладывались в подсознании.

У меня имелась целая коллекция собственных тонких книг. Мама рассказывала, что каждый день по пути домой я умоляла заскочить в книжный и купить новую книжку. Порой мне нравилось их пересматривать. Энциклопедии, раскраски с приключенческими сюжетами и сказки. Я очень любила сказки. Мама знала все литературные произведения наизусть, что совсем не удивительно, ведь я не могла без них заснуть. Час перед сном становился ритуальным: я быстро принимала ванную, чистила зубы и мигом ныряла под одеяло, с нетерпением ожидая маминого выхода. Мою душу окутывали покой и блаженство. Красивая женщина появлялась в дверях. Из её кудрявых волос ещё не успевал выветриться дневной парфюм. Домашний халат источал запах вечерней выпечки. А от рук исходил аромат крема. Она рассказывала дочке с проникновенным выражением сказку и до последнего ждала, когда та сладко уснёт. Сколько себя помню, мама никогда не уходила раньше положенного и всегда дожидалась того самого момента. Она любила искажать или дополнять сюжеты историй. Благодаря ее воображению ей это давалось с потрясающей легкостью. К 10 моим годам она начала придумывать собственные легенды. Она часто рассказывала о бескрайнем океане, зелёных островах, белом песке с мохнатыми кокосами и древних племенах. Во время похода, в зависимости от ландшафта окружающей природы, она сочиняла сказания о ведьмах, устраивающих шабаш в глубине чащи; о каменных великанах, притворяющихся спокойными горными массивами; о морских чудовищах, обитающих уже многие тысячелетия в неведении от человека под водой; о небесных ангелах, поющих серенады в утреннем тумане над рекой. Как бы я ни старалась вспомнить подробности, все сказания будто вылетели из головы. Мама хранила целую вселенную в своей голове, где словно всё происходило по-настоящему.

Папа мог изобразить её вселенную на бумаге. Он гениально рисовал. У него был свой оригинальный стиль. Сочетание палитры красок получалось настолько живым, что все остальные детали теряли значимость. Обычно ему хватало пары фраз, чтобы воплотить их в художественный образ. Сам он относился к своим картинам равнодушно.

— Нарисовал и нарисовал. Это всего лишь моё видение. Тем более каждая следующая будет лучше прежней.

— Зря скромничаешь, мой мальчик, — лукаво окидывала его взглядом мама.

Как только я заговорила, папа для меня стал главным источником информации. С мамой мы и без повода вдоволь беседовали, мужчина же в нашей семье не разбрасывался словами без надобности. Поэтому именно его я выбрала на роль ходячей энциклопедии. Определения неизвестных или непонятных слов я спрашивала у него. Иногда я забывала и повторяла один и тот же вопрос. Иногда я это делала специально. Мне нравился папин голос: с особенной интонацией, выдержанными паузами и нужными словами. Когда я разузнала о его творческом таланте, моя назойливость увеличилась в разы. Мне хотелось, чтобы папа рисовал для меня героев сказок, мультфильмов и моих выдуманных персонажей, которые рождались от смешения предыдущих образов. Вскоре я его утомила, и он решил облегчить себе жизнь. Он заключил со мной договор, по условию которого я могла узнать значение нового слова только через рисунок. Также он ввёл временные рамки — раз в неделю. Так мое неугомонное любопытство и жадное пристрастие к папиным картинам ограничили хитрой манипуляцией. Теперь, прежде чем обратиться к отцу, мне лишний раз стоило подумать — действительно ли я хочу увидеть значение данного слова у себя в коллекции рисунков. Но, конечно же, меня не долго смущали введённые им санкции, и я эксплуатировала художника, как только могла.

— Папуль, а что такое ностальгия?

Отец держал своё слово и в свободное время молча брался за кисть и краски. Через 2–3 дня он приносил мне дописанную картину в комнату с мелким названием «ностальгия» в углу. Я видела перед собой изображение густой зелёной листвы на первом плане. Задний фон занимал участок панельного белого здания. Асфальтированная дорога вела к подъездам, по бордюру были разбросаны лепестки алого шиповника. Небо отливало оттенками наступающего летнего рассвета. Я не знала, что это было за панельное здание советской постройки, откуда лепестки шиповника на бордюре,